Борис Сапожников - Театр под сакурой

— Концентрируем огонь на новых «Биг папасах»! — быстро скомандовал Ютаро.

Девушки вместе с ним открыли огонь по растерявшимся мехам противника. Те метались, не зная какую атаку отражать — с воздуха или наземную, и из-за этого ничего путного у них не выходило. Стоило только сбиться в группу, чтобы дать отпор доспехам духа, как тут же с неба на них обрушивались лёгкие мехи, неся смерть пулемётными очередями сразу нескольким противникам. Когда же «Биг папасы» рассыпались, они тут же становились лёгкой добычей для бойцов «Труппы» — снаряды авиапушек (короба пулемётов, кроме лёгких, наплечных, давно уже опустели) поражали «Биг папасов» новой модели, разбивая обзорные стёкла, легко пробивая броню корпуса и конечностей, заставляя мехов припадать на колени или терять руки. Нормально же отвечать из «Браунингов» они не могли — у одного-двух «Биг папасов» не было должной концентрации огня, чтобы серьёзно повредить доспех духа.

Выпустив все пули, «Цубамэ» вернулись в недра дирижабля. Но к тому времени от «Биг папасов» остались, что называется, рожки да ножки. Оставшихся нескольких «Биг папасов» старой модели разнесли из авиапушек в считанные секунды.

— Отлично, — донёсся в наушниках искажённый помехами голос Накадзо. Сигнал шёл через ретранслятор на «Сяти» и узнать антрепренёра было почти невозможно. — На сей раз обошлось без потерь. Возвращайтесь в театр как можно скорее.

С небес спустилась громада «Сяти», в третий раз открылся его трюм, на сей раз, чтобы спустить платформу погрузки. Пилоты завели на неё доспехи, и их медленно потянуло в небеса.

Накадзо стоял, опершись на карту, и глядел на выстроившийся перед ним отряд. Молодой человек и девушки не переоделись ещё, так и стояли перед ним в потемневших от пота мундирах.

— Сегодняшний бой, Ютаро-тюи, — обратился Накадзо к юноше, — показал на практике все изъяны ваших тактических выкладок. Не приди вам на помощь «Цубамэ», ты сам понимаешь, чем закончился бы этот бой. Так что тебе работать и работать.

— Хай! — чётко ответил тот.

— Помни, Ютаро-тюи, — добавил Накадзо, — враг прогрессирует, у него появились новые мехи, значит, и тактику тебе надо просчитывать, исходя из того, что противник может применить любые силы и средства, вплоть до новейших.

— Я понял вас, Накадзо-тайса, — кивнул Ютаро.

— Теперь о более приятных вещах, — усмехнулся Накадзо. — Мы имеем точное место расположения нашего врага. Оно проверено двумя способами. Воздушной разведкой, за что спасибо Ютаро-тюи, не растерялся и даже в бою следил за всей обстановкой в целом. И показаниями водителя грузовика, который привёз сюда того гиганта, с которым вы сражались.

— Когда мы атакуем? — тут же спросила Марина, мгновенно позабыв о субординации и том, что она больше не командир отряда.

— Как только ваши доспехи будут готовы к бою, — ответил Накадзо. — Медлить нельзя. Если надо будет, я отменю завтрашний спектакль, однако постарайтесь успеть к его началу. А теперь ступайте отдыхать. Никаких тактических занятий и репетиций утром не будет. Вы должны быть готовы к одиннадцати часам.

— Разрешите идти? — поинтересовался Ютаро, которого уже начало клонить в сон — час-то стоял довольно поздний.

— Последнее, — задержал их Накадзо. — Сегодня приезжает Ранг Наэ-дзюньи со своим ракетным доспехом, который она испытывала на корейском полигоне. Она также примет участие в атаке на логово нашего врага.

— А я только начала привыкать к тишине и порядку, — притворно вздохнула Асахико.

Как в театре появилась юная корейская девушка, о которой, кажется, обмолвилась на одной из репетиций режиссёр Акамицу, я даже не заметил. То ли спал в тот день долго, то ли она явилась каким-то чудесным способом. Теперь я уже был готов поверить, что она прилетела сюда из Кореи на крыльях или приплыла дельфином.

Это совсем ещё юная девушка в больших круглых очках. Одевалась она в традиционное корейское платье и ничуть этого не стеснялась. К тому же большую часть времени она, как не занятая в спектакле, где-то пропадала. И я почти не общался с нею. Я, вообще, после убийства Хатиямы избегал общаться со всеми актрисами, особенно же боялся столкнуться с маленькой Алисой Руа. Она вполне могла выдать меня всего парой слов. Однако же я столкнулся с ней случайно в одном и коридоров — на свою беду. Сонная с утра девочка наткнулась на меня и едва не упала. А я, дурень, ещё и руку ей подал! Она сначала схватилась за неё, чтобы не упасть, а после вскрикнула и отскочила в сторону, едва не упав с лестницы. Я крайне не вовремя вспомнил о крови на моих руках, про которую девочка уже говорила. А ведь к ней и новая добавилась, о чём Алиса не замедлила мне сообщить.

— Вы снова кого-то убили! — бросила она и убежала.

Я понял, что оказался на краю пропасти. Даже если нас никто не слышал, а в тот утренний час театр был тих и пуст. Что, на самом деле, было довольно странно, но я не придал тогда этому значения. Совсем другие мысли бродили тогда у меня в голове. Я вспомнил, что так замотался с репетициями и декорациями, что позабыл избавиться от пистолета и окровавленной рубашки, которые изобличают меня, как бог знает кого. И теперь, скажи Алиса хоть слово обо мне кому-либо в театре, я, можно сказать, покойник. Вряд ли даже столь эксцентричный человек, как Накадзо не станет выдавать убийцу, тем более, что кроме слов девочки волшебницы в моей комнате лежат неопровержимые доказательства моей вины.

Кидаться в комнату, уничтожать их было уже бессмысленно. Если пистолет я ещё могу запросто вынесли в кармане и выкинуть хотя бы и в сточную канаву, то, что делать с окровавленной рубашкой? Бельё я прачке не так давно сдал, и моё появление с одной грязной рубашкой вызвало бы совершенно ненужные вопросы. Проклиная себя за глупость, я всё же вернулся в комнату, чтобы хоть от пистолета избавиться, а уж с что там с сорочкой делать и как от неё отбояриваться — после придумаю. Но на полпути меня перехватил Тонг — оказывается, на вечернем спектакле повредили одну из самых больших декораций. Мне пришлось инспектировать ход ремонта. Я проторчал за кулисами добрых полтора часа, разве что не подпрыгивая от нетерпения, все мысли мои были сосредоточены на пистолете, лежащем в моей комнате. Когда же ремонт был закончен, я едва не бегом помчался к себе. И, всё равно, опоздал!

Дверь в комнату была открыта, в проёме была хорошо видна женская фигура, склонившаяся над столиком. Я толкнул дверь, распахивая её настежь, и вошёл в комнату. Если честно, я ожидал увидеть там Марину с её непременным револьвером, однако вместо неё встретил директора Мидзуру. На столике перед ней лежали скомканная окровавленная сорочка и пистолет поверх неё. Директор обернулась ко мне, в руке она держала другой пистолет и этот, в отличие от лежащего на столике, конечно же, был заряжен.