Войцех Жукровский - На троне в Блабоне

— Прыгай! — скомандовал Мышебрат. — Смелей!

Оказалось совсем близко, я тяжело плюхнулся на пол, а на голову мне свалилась связка бамбука: скатанная лестница зацепилась за край лаза. Казалось, грохот разбудит весь замок. Однако по-прежнему было тихо.

Столбом поднялась пыль, запахло голубиным пометом, пыль набилась в нос и в рот.

Вынув из сумки электрический фонарик, я обвел белым лучом этот необыкновенный склад рухляди. Вопреки всем противопожарным правилам здесь громоздились безногие скособоченные шкафы. В открытых дверцах виднелись кучи старого платья. Старую одежду изрыгали и сундуки с откинутыми крышками, богато расшитые одеяния в обильных пиршественных пятнах источали пряные духи и запах пота давно умерших людей. Из зеркала, которое я протер пенистой от кружев рубахой, выглянуло знакомое лицо с беспокойными глазами… Побеленные колена дымоходов ветвились, как стволы старых берез. Я нетерпеливо смахнул с лица паутину. Блуждал в мертвом лесу столбов, подпиравших стропила. Рывком срывал висевшие на веревках мантии, которые ветер уложил величественными складками, а мне казалось, за ними притаилось что-то страшное.

Кот чихнул и забавно потряс головой.

— Будь здоров! — пожелал я ему вежливо. — А вдруг выход с чердака закрыт на ключ?

Но все замки были сбиты, наверное, и тот, снаружи, тоже выломан алчной рукой.

Мы без труда вышли на лестницу. Замирая при каждом скрипе досок, добрались до каменных ступеней. Мраморные перила — холодные и скользкие, будто только что политые водой. Мы осмелели и быстро спустились вниз. Помещения поражали нежилой пустотой, даже воздух был застоявшийся.

— Нам повезло! — шепнул я Мышебрату, а этого никогда нельзя говорить, не завершив начатое, ты бросаешь вызов Судьбе, и тут же одна за другой начнутся неудачи. Везение пугливо, точь-в-точь бабочка, и хрупко, как ее крылышки.

Кот ради безопасности все время шел впереди. В случае чего он бесшумно отпрыгнет, предупредит вовремя, слегка дернет когтями за одежду. В бликах фонарика я видел, как чутко его уши ловят каждый шорох. Вдруг он замер. Только кончик хвоста беспокойно двигался, выдавая напряжение и беспокойство.

— Ты что-то слышишь? — Я напрягал слух, но в ушах у меня гудело, как гудят морским прибоем раковины, выброшенные морем на берег.

— Бежит… Это мышь, — шепнул он с облегчением.

В луче фонарика, будто посреди белой арены, стоял Мышик и заслонял лапками от света глаза. Я погасил фонарь. Ясно, Мышик принес плохие новости.

— На вахте ключа нет!

— Может, Директор сидит над бумагами? Надо проверить… Набросимся на него все вместе, пожалуй, справимся? — предложил Мышик.

Я взглянул на него с жалостью. Что ты можешь, кроха? Но вслух ничего не сказал, нельзя его обижать — у Мышика сердце льва. Он не раз это доказывал.

— Может, Директор забрал ключ с собой, никому не доверяет?

— Надо проверить.

Кот прислушался, наклонив голову, и взмахом лапы показал — внизу все спокойно. Похоже, никого нет — не слышно ни шагов, ни шелеста бумаги, даже дыхания.

Мышик заглянул снизу — свет в секретариате тоже погашен. Я нагнулся посмотреть в замочную скважину и опешил: ключ торчал с внешней стороны. Это должно было меня насторожить. Таких случайностей не бывает! Возможно, Директор просто на минуту вышел? Надо воспользоваться. Мы слепо верили в свою удачу.

Я повернул ключ, нажал ручку. Дверь открылась, и мы вошли в секретариат. Фонарик высветил пустоту. Никого. Мышик метнулся к письменному столу. Я наклонился и открыл дверцу, он вскочил в ящик, нырнул между папками и победоносно возвестил:

— Есть! Все еще здесь! Вынимайте папки! Я не справлюсь…

Я взглянул в окно на деревья, выбеленные лунным светом, но… ведь в окнах вроде не было никаких перегородок, а сейчас четко вырисовывались массивные перекладины. Или я не заметил их раньше? Просто думал о другом и не обратил внимания?

Дрожащими пальцами я нащупал в глубине стола Корону и начал вынимать папки, перевязанные шнурками, картотеки в толстых обложках. Вдруг в замке повернулся ключ. Мы замерли. В коридоре началась беготня, властный голос отдавал распоряжения. Черт, я оставил ключ в двери! Сам влез в мышеловку! И будто последний дурак повел за собой товарищей!

Я бросился к окну — единственный путь спасения, — распахнул, ухватился за толстые прутья, они податливо раздвинулись, и снизу высунулись усатые физиономии алебардщиков. Пришлось захлопнуть окно, чтобы отгородиться от них хотя бы стеклами.

Мы оказались в ловушке. У меня перехватило горло, ждал, когда за нами придут.

В парке поднялся шум, у окна осталось двое караульных, я видел расплющенные на стекле носы — пытались рассмотреть, что делается в темном кабинете. Остальные метались по кустам в поисках удравшего Мышебрата.

— Держите его! Хватайте вора!

Меня словно дубиной по голове огрели. Машинально коленом прихлопнул дверцу стола, ногой задвинул под кресло вынутые папки — только это и успел сделать. Дверь распахнулась так внезапно и резко, что ручка ударилась о стену.

В канцелярию вошел Директор, за ним бульдоги внесли столик, стул и лампу. На столике разложила бумагу для протокола Хитраска, скромно присела. Я посмотрел в ее узкие глаза с горьким упреком. Лиса Хитраска, элегантная дама, я знал ее еще с Тютюрлистана.

Большая сумка у ножки стола, зонт с ручкой в форме гусиной головы на спинке стула… Платье с оборками немодного покроя… Я узнал даже ее неизменный кокетливый линялый бант на слегка облезлом хвосте.

— Приветствую! Приветствую вас, пан летописец, пойманный на месте преступления… Благодарю за давно ожидаемый визит, многими уже возвещенный… Что это вы поделываете здесь, в моем кабинете, в полночь, недостопочтенный летописец?

— Знаю, работа козлика Бобковита. — Я пренебрежительно махнул рукой, словно отгонял досадливого слепня.

— Ну, из круга самых близких тоже имелся сигнальчик, что вы сюда вознамерились… Причем в одиночестве, дабы других не подставлять под удар.

Мышебрат улизнул, а Мышик зарылся в бумагах в глубине стола. Этот тип просто-напросто берет меня на пушку, стремится вселить неуверенность, деморализовать беспокойством — якобы обо всем знает и держит меня в руках.

Директор уселся за стол и, отослав бульдогов, начал допрос:

— Прошу отдать хронику. Охотно почитаю, познакомлюсь, чем обвиняемый занимался в последние дни, какие строил козни…

— Книги нет. — Я бессильно развел руками. — Потерял.