Мервин Пик - Титус Гроун

Между тем Прунскваллер поставил на стол бутыль бренди, но в стакан налил бузинового вина, которое с полупоклоном подал Фуксии:

– Прошу, ваше сиятельство, выпейте за все, что вам дорого в этом мире! За все светлое и радостное, что есть и будет в вашей жизни!

Тост явно понравился дочери герцога – приветливо улыбнувшись доктору, она пригубила вино. Сделав несколько глотков, она посмотрела на няньку:

– Какой приятный напиток! Скажи, няня, тебе тоже нравится то, что дал тебе уважаемый доктор?

Госпожа Слэгг, отхлебывавшая в это время из поданного ей стакана, даже поперхнулась, и часть жидкости капнула на подлокотник кресла. Нянька тем не менее быстро взяла себя в руки и несколько раз согласно кивнула.

– Так, теперь перейдем к бренди, – бормотал Прунскваллер, – к бренди для господина… для господина…

– Стирпайка, – подсказал юноша. – Меня зовут Стирпайком.

– Ага, Стирпайк Проблематичный, – подхватил лекарь, – ты ведь сам сказал, что у тебя куча всяких проблем! У меня профессиональная память, так что лучше не пытайся отказываться от своих слов. Не веришь? А вот давай я скажу тебе название любого лекарства на латыни! Или название кровеносного сосуда, что протекает, положим, в мизинце? Или назову точное количество кальция, который откладывается в районе лодыжек старой девы, ну… лет примерно шестидесяти. Или давай назову частоту пульса лягушки за две минуты до смерти от… от чесотки. Так что когда ты пожаловался на жизнь, то напрасно надеялся, что твои слова влетят в мое правое ухо, а вылетят в левое, или наоборот. Слово, как известно, не воробей. Итак, господин Стирпайк, что скажете?

– Но я вовсе не упоминал никаких проблем! – загорячился паренек.

– Теперь мне все понятно, все окончательно понятно! – воскликнул доктор громко, точно ставил диагноз важному пациенту.

– Да, да, вам все понятно, – закивал Стирпайк.

– Итак, проблемы у тебя все-таки есть, – сказал лекарь спокойно.

Стирпайк протянул руку и осторожно взял поданный доктором стакан с бренди.

– Вообще-то меня одолевают самые разные проблемы, – признался юноша, – и в ваших силах, возможно, разрешить самые насущные из них. Мне не пристало навязываться, я понимаю также, что в данный момент вы просто не представляете, к чему меня можно приспособить. Но все это только потому, что прежде вы не прибегали к моим услугам. Но дайте мне поработать у вас с неделю – и вы поймете, насколько незаменимым я могу стать. Я буду внимателен к вашим указаниям. Конечно, в вашей воле тотчас отклонить мою смиренную просьбу, но разве не разумно было бы испытать меня на деле? Сударь, мне недавно исполнилось семнадцать лет. Я говорю так, как говорят люди в семнадцать лет? И разве я действую так, как действуют в семнадцать лет? Я умен настолько, что понимаю глубину своего разума. Да, я настаиваю не слишком дипломатично, но, доктор, вы обладаете ярким воображением и потому способны предвидеть будущее. Вот она моя первая и самая главная проблема – убедить вас в том, что я действительно нужен вам! – Стирпайк был сильно голоден, потому и испытывал такой прилив красноречия. Поднимая стакан, он сказал в заключение. – За вас, доктор, за вас и ваше благоразумие!

Пока Стирпайк говорил, Прунскваллер сидел на месте, держа у самых губ пузатую рюмку с коньяком. Как только юноша замолчал, эскулап поставил рюмку на стол, так и не пригубив напитка.

– Так, так-так, так, – заговорил доктор, задумчиво барабаня костяшками пальцев по столешнице, – так-так. Что сказать, интригующее. И в то же время основной смысл я ухватил. Многовато нахальства, присутствует поверхность суждения. Самонадеянность никого еще не доводила до добра. Ах вы, мой самоуверенный повар. – Лекарь дробно захихикал, но с каждой секундой смех его все возрастал, пока не перешел в хохот. Все трое гостей удивленно смотрели на заходящегося от хохота хозяина – наверное, их удивляло, как много воздуха вмещают человеческие легкие, когда дают возможность не только дышать, но и без перерыва смеяться. А доктор продолжал предаваться безудержному веселью – то хватаясь руками за живот, то вытирая выступавшие на глазах слезы. Наконец, отсмеявшись, медик вытер кружевным платочком глаза и уставился на Стирпайка: – Ох, уморил! Благодаря тебе я хорошенько продул свои легкие. Спасибо за помощь!

– Вот видите, я уже оказал вам ценную услугу, – натянуто улыбнулся юноша. Пока доктор сотрясался в пароксизмах смеха, поваренок не терял даром времени – он налил и осушил второй стакан бренди. Одновременно он окинул оценивающим взглядом комнату. Все здесь дышало достатком и уютом – роскошные ковры, зеркала в золоченых рамах, книги в инкрустированных перламутром переплетах. Стирпайк также успел подлить портвейна госпоже Слэгг и подмигнуть сидевшей с несколько отрешенным видом Фуксии.

Обычно обделенные жизнью люди замечают мельчайшие детали достатка тех, кому повезло больше. Так и сейчас Стирпайк, глядя на стол, заметил не только резные завитушки по краям столешницы, но и то, что сделан был стол из дорогой древесины грецкого ореха, привозимой из жарких стран, как рассказывал в кухне Свелтер. На указательном пальце правой руки доктора покоился крупный золотой перстень, искусно выполненный в виде змеи, зажавшей в пасти изумруд. Поначалу колкие слова и пренебрежительный смех доктора подействовали на юношу угнетающе, он решил, что слишком сильно напирал на эскулапа, и теперь тот просто выгонит его взашей. Но потом в мозгу затрепетала спасительная мысль – не все так уж и плохо. Ведь Прунскваллер вообще любит посмеяться, и невозможно предсказать, как станут развиваться события дальше.

Между тем врач, пришедши в себя, отхлебнул коньяка и посмотрел на гостя:

– В самом деле, должен признаться сударь… – э-э-э… Стирпайк – вы заинтересовали меня. Да, заинтересовали, ха-ха-ха! Но вот то обстоятельство – хочу ли я, чтобы ты постоянно шатался в моем доме и вокруг него – это уже обстоятельство несколько иного порядка, если хочешь знать.

– Я вовсе не шатаюсь и не хочу шататься тут! Я никогда не шатаюсь праздно.

Но тут в разговор бесцеремонно вмешалась Фуксия:

– Еще как шатается! Забрался в мою комнату… Доктор, вы знаете, он влез туда… Нет, он определенно неглуп. Вообще-то я сильно устала… Но, доктор, он забрался в мою комнату, а прежде там еще никто не бывал!

Доктор ничего не ответил – наступила тягостная пауза.

– Вы представляете, он влез туда! – упорствовала Фуксия.

– Но мне все равно куда-то нужно было идти, – пожал плечами Стирпайк, – и потом, откуда мне было знать, что это твоя комната? Конечно, мне неловко, но я не знал, что там кто-то живет.