Джеймс Кейбелл - Кое-что о Еве

Тем не менее Джеральд время от времени задумывался над тем, не натолкнулась ли случайно милая глупая Майя на способ удержать его, не используя вообще никакой магии; не тешила ли она себя втайне мыслью о том, что этот способ действует; и не обманывала ли она сама себя, полагая, что может обвести вокруг пальца всезнающего Светловолосого Ху, Помощника и Хранителя, Князя Третьей Истины, Возлюбленного Небожителей.

Так или иначе, такая жизнь его пока что вполне удовлетворяла. Общество местных колдунов и знахарей было довольно приятным, и только навязчивые мысли о том, как они используют некрещеных детей, несколько отравляли ему удовольствие.

Джеральд и Майя не часто выходили в свет, они находились в приятельских отношениях с соседями, иногда ходили на Шабаш и обычно были в курсе того, что происходит в Туруане. В остальном, мелких происшествий их семейной жизни временно было вполне достаточно для Князя Третьей Истины.

Он начал думать о том, что когда он станет царем, Антан, весьма вероятно, разочарует его. Отсюда Антан всегда казался чудесным. На удивление приятно было сидеть на западном крылечке маленькой хижины, – особенно ближе к вечеру, когда, положив ноги на перила, вы могли наблюдать, как на глянцевой поверхности ваших туфель пляшут розоватые отблески заката, – и воображать себе, что происходит там, на широких просторах еще невиданных полей и холмов, которые постепенно погружались в серую и фиолетовую дымку прямо под золотым и багряным сиянием заходящего солнца. Проблема заключалась в том, что вы, наделенный фантазией бога, наверняка воображали себе, что в этом таинственном театре разыгрываются представления более чудесные, чем на самом деле.

Например, с наступлением темноты, в Антане всегда появлялись восемь огней, шесть из которых располагались все вместе, в центре, образуя крестообразную фигуру, а другие загорались далее к северо-западу. Джеральд придумал по меньшей мере двадцать теорий, объяснявших природу этих восьми ярких источников света, и пока вы оставались на Миспекском Болоте, все эти теории оставались в равной степени привлекательны. Но если бы вы пришли в Антан, только одна из них оказалась бы истинной.

Таким образом, прийти в Антан означало бы разрушить девятнадцать прекрасных гипотез, и это только в том, что касается огней. Однако, как понимал Джеральд, с этим ничего нельзя было поделать, и он искренне собирался принять свое королевство таким, как оно есть, не привередничая, со всеми недостатками, которые могут у него обнаружиться вскоре. В то же время, спешить было некуда, и с его стороны было бы благоразумно и предусмотрительно задержаться здесь, чтобы насладиться этими прекрасными декорациями, потому что вскоре у него не будет возможности еще раз увидеть Антан с такого расстояния.

С наступлением темноты эти восемь огней оставались неизменны. Однако днем эти округлые, освещенные солнцем, слегка подсвеченные холмы, испещренные более темными полосами – которые, несомненно, были фруктовыми садами, – выглядели каждый раз иначе и, казалось, еще прекраснее. Еще дальше виднелось множество гор с плоскими вершинами, похожих на заснувшее стадо гигантских голубых крокодилов, разлегшихся на западе лицом на север. А над всеми этими земными красотами безостановочно двигалась пышная процессия облаков. Эти облака были ничуть не похожи на те плоские облака, которые можно было наблюдать в Личфилде. Облака, которые нависали над Антаном, с Миспекского Болота, где находился Джеральд, выглядели так, как будто они находились на одном уровне с вами. Когда вы смотрели на них как бы сбоку, они напоминали движущиеся стены, утесы и колышущиеся на сквозняке занавески, сквозь которые наклонными, гигантскими, светлыми и почти осязаемыми колоннами пробивался солнечный свет.

Вы также всегда могли наблюдать огромную, подернутую фиолетовой пеленой, фигуру женщины с высокой грудью, которая неподвижно лежала лицом вверх, с вечно пылающим сердцем; и странная фантазия посещала вас. Вам казалось, что эта женщина была подобием королевы Фрайдис – непобежденной королевы обещанного вам королевства. И хотя вы ясно понимали нелепость этой фантазии, она от этого не посещала вас реже.

– Да ладно! – сказал Джеральд. – Повелительница таких размеров была бы бесполезна. Обаяние такого масштаба даже у бога порождает чувство несоразмерности. Тем не менее я страстно влюбился в эту пару холмов. Я начинаю восхищаться случайной игрой света и тени на этих грудах земли, которые, посмотри я на них с другого места, ни в малейшей степени не были бы похожи на женщину. И вообще, такие амурные мысли, помимо того, что они безумны, не подобают человеку, состоящему в счастливом, хотя и временном, браке.

Временный характер его удобств делал их очень дорогими. Они стоили того, чтобы спать в очках (что Джеральд делал по своим соображениям). Так что в ночную пору он мог проснуться и увидеть неподвижную темную голову Майи рядом с маленькой, растрепанной и ярко-рыжей головкой Теодорика Квентина Масгрэйва – обе были хорошо заметны, потому что ребенок требовал оставлять лампу на ночь и настаивал, чтобы мама спала с ним, а не с папой.

Джеральд мог слышать, как снаружи те его преображенные предшественники, которые превратились в лошадей, фыркают, беспокойно бьют копытами, а иногда храпят и ржут в холодной внешней тьме; или как вдалеке мычит обманутый джентльмен, который стал волом, и как с мрачной и едкой издевкой, свойственной баранам, блеет еще один из бывших мужей Майи. И тогда различие между положением предшественников Джеральда и теплым уютом его такой удобной, мягкой постели, а также ощущением нерушимого телесного покоя, который был у него теперь каждый день и час, начинало беспокоить Джеральда, потому что он знал, как это все приятно и как непостоянно.

Часть X

Книга концов

Не верь никому, кроме себя самого, и никто другой не предаст тебя

Все эти приятные летние дни Джеральд оставался вполне доволен. Странно было думать, что за эти несколько дней в Личфилде минуло неизвестное ему количество лет. Он снова и снова сравнивал со своим великим предком Доном Мануэлем Пуактесмским – тем самым, о котором Джеральд, в то далекое время, когда он считал себя обычным человеком и интересовался всякой человеческой чепухой, собирался написать роман, – потому что Спаситель Пуактесма, как помнил Джеральд, провел месяц в компании, полностью состоящей из духов зла, у лесного демона Беды в лесу Дун Влехлан, где каждый день стоил ему года жизни.

Джеральд думал о том, насколько более благоразумным и приятным был его нынешний образ жизни, когда он каждый день был окружен домашним уютом и дни для него ничего не значили. Ведь Джеральд был доволен, и, определенно, ничуть не состарился. Он привык к жизни на Миспекском Болоте. Он иногда сомневался в том, что Антан может предложить ему прелести, которые бы ему лично более пришлись по вкусу, и он чувствовал, что будет скучать по простым и целомудренным порядкам бревенчатого оштукатуренного домика Майи, когда – может быть, через неделю, но во всяком случае, не позднее сентября, – вступит под своды королевского дворца с красными колоннами, и будет вечно царствовать в своем королевстве по ту сторону добра и зла.