Роберт Джордан - Око Мира

В Горах Тумана, оставшись одна в опустевшем городе Манетерен, Элдрин почувствовала гибель Аэмона, и сердце ее умерло вместе с ним. Там, где раньше было сердце, осталась лишь жажда мести, мести за свою любовь, мести за свой народ и за свою страну. В горе она потянулась к Истинному Источнику и обрушила на троллоково воинство Единую Силу. И тут же погибли Повелители Ужаса, где бы они ни находились: на своих тайных советах или в рядах своих солдат, которых они вели в бой. В мгновение ока были объяты пламенем Повелители Ужаса и генералы полчищ Темного. Огонь пожрал их тела, и ужас охватил их только что победившее войско.

Теперь бежали они, словно звери, спасающиеся от быстрого лесного пожара, не думая ни о чем, кроме бегства. На север и юг бежали они. Тысячами тонули, пытаясь переправиться через Тарендрелле без помощи Повелителей Ужаса; в страхе перед тем, что преследовало их, они сносили мосты через Манетерендрелле. Там, где они обнаруживали людей, они убивали и жгли, но ими владела одна мысль — бежать. И они бежали, пока наконец ни одного из них не осталось в землях Манетерен. Они рассеялись, словно пыль под натиском урагана. Возмездие настигло всех, пусть и запоздав, когда их преследовали и убивали другие народы, другие армии в других странах. Из тех, кто участвовал в резне на Аэмоновом Лугу, в живых не остался ни один.

Но для Манетерен цена оказалась высока. Элдрин пропустила через себя Единой Силы больше, чем мог бы справиться без посторонней помощи любой человек. Едва пали вражеские генералы, погибла и она, и пламя, которое поглотило ее, поглотило и покинутый город Манетерен, даже камни его, проникнув до нынешних горных утесов. Однако народ был спасен.

Ничего не осталось от их ферм, от их деревень, от их великого города. Кто-то мог бы сказать, что им не оставалось ничего, ничего, кроме как уйти в другие страны, где и начать все заново. Но не они. Такой ценой — кровью и надеждами на будущее — заплатили они за свою землю, ценой, которой никогда не платили раньше, и теперь были связаны с этой землей узами крепче стали. Другие войны разрушительно проносились над миром в грядущих годах, пока в конце концов их уголок мира не был забыт и пока наконец они не забыли о войнах и о том, как воевать. Никогда более не возвысился Манетерен. Его взметнувшиеся ввысь шпили и плещущие фонтаны превратились в грезы, понемногу стираясь из памяти народа. Но они, и дети их, и дети их детей держались за землю, что принадлежала им. Они держались за нее и тогда, когда долгие столетия стерли из воспоминаний причины этого. Они держались за нее до нынешних пор, до сегодняшнего дня, и они — это вы. Так оплачьте Манетерен. Оплачьте то, что потеряно навеки!

Огни на посохе Морейн замерцали и погасли, и она опустила его так, будто он весил добрую сотню фунтов. Долгое время слышался лишь стон ветра. Затем мимо Коплинов протолкался вперед Пайт ал'Каар.

— Как-то я в толк не возьму ваш рассказ, — произнес длиннолицый фермер. — Я не заноза в ноге у Темного, да и не буду ею никогда. Но благодаря вам мой Вил может ходить, и потому мне стыдно, что я здесь. Не знаю, простите ли вы меня, но, захотите вы того или нет, я буду просить прощения. По мне — так оставайтесь вы в Эмондовом Лугу сколько вам захочется.

Быстро наклонив голову, почти поклонившись, он протолкался обратно через толпу. Тогда и прочие робко стали бормотать извинения, стыдливо пряча глаза и торопливо исчезая один за другим. Коплины, с кислыми, злыми лицами и хмурясь еще больше, поозирались вокруг и растворились в ночи без единого слова. Били Конгар успел уже испариться раньше, опередив своих кузенов.

Лан потянул Ранда за куртку и закрыл дверь.

— Идем, парень. — Страж направился в заднюю часть гостиницы. — Ступайте сюда, оба. Живее!

Ранд помедлил, удивленно переглянувшись с Мэтом. Пока Морейн рассказывала о прошлом, даже дхурраны мастера ал'Вира не оттащили бы его от двери, но сейчас нечто иное удерживало его на месте: вот оно, настоящее начало, — выйти из гостиницы и отправиться за Стражем в ночь... Ранд встряхнулся и постарался укрепиться в своем решении. Иного выбора, кроме как уйти, у него нет, но он должен обязательно вернуться в Эмондов Луг, каким бы далеким и долгим ни оказалось предстоящее ему путешествие.

— Чего ждете? — спросил Лан, стоя в задних дверях, ведущих во двор из общей залы. Вздрогнув, Мэт заспешил к нему.

Пытаясь убедить себя в том, что он на пороге грандиозного приключения, Ранд направился вслед за Ланом и Мэтом через темную кухню во двор конюшни.

Глава 10

ОТЪЕЗД

Единственный фонарь с полуприкрытыми заслонками свисал с гвоздя, вбитого в опорный столб конюшни. Тусклый свет оставлял большую часть стойл в глубоком сумраке. Когда Ранд вошел в конюшню со двора, почти наступая на пятки Мэту и Стражу, Перрин, сидевший привалившись спиной к дверце стойла, вскочил на ноги, зашуршав соломой. Тяжелый плащ свисал с плеч, скрывая всю его крупную фигуру.

Лан чуть приостановился, чтобы спросить:

— Ты посмотрел, где я сказал, кузнец?

— Я проверил, — отозвался Перрин. — Кроме нас, здесь никого нет. С чего бы кому-то прятаться...

— Осторожность и долгая жизнь идут рука об руку, кузнец. — Страж окинул взглядом погруженную в тени конюшню и поднял глаза к еще более глубоким теням сеновала, потом качнул головой. — Нет времени, — пробормотал он, похоже, споря с собой. — Она сказала «поторопиться».

И словно подкрепляя свои слова, он, широко шагая, прошел под фонарь к пяти привязанным лошадям, уже взнузданным и оседланным. Двух — черного жеребца и белую кобылу — Ранд уже видел раньше. Другие, если и не такие же высокие и холеные, несомненно, производили впечатление лучших из тех лошадей, что могло предложить Двуречье. Быстро, но тщательно Лан принялся проверять сбрую и подпруги, кожаные ремешки, которыми были привязаны переметные сумы, бурдюки и скатки одеял позади седел.

Ранд неуверенно улыбнулся своим друзьям, изо всех сил стараясь выглядеть так, будто горит желанием отправиться в путь.

Мэт, только сейчас заметив меч на поясе Ранда, ткнул в него пальцем.

— Решил податься в Стражи? — Он засмеялся, потом, глянув на Лана, осекся. Страж, видимо, не обратил на эти слова внимания. — Или же в купеческую охрану? — продолжил Мэт с ухмылкой, которая, правда, казалась несколько натянутой. Он взвесил на руке свой лук. — Оружие честного человека тебе не очень-то подходит, да?

О том, чтобы похвастаться мечом, нарочито выставив его напоказ, Ранд, признаться, подумывал, но присутствие Лана остановило его. В его сторону Страж и не глядел, но юноша был уверен, что тот замечает все вокруг. Поэтому Ранд с преувеличенной небрежностью сказал: