Георгий Садовников - Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре

Моряк молча снял со стены свой первоклассный бинокль и начал смотреть на меня через увеличивающую оптику.

— Все в порядке? — спросил я. — Теперь я кажусь вам нормальным?

Моряк кивнул, опустил бинокль и, по-прежнему ни о чем не расспрашивая, отнес его на место.

— Спасибо, — сказал я, осматривая себя перед высоким зеркалом и лишний раз убеждаясь в том, что ко мне вернулся мой прежний рост.

— Пожалуйста, — невозмутимо ответил старый юнга.

И я как ни в чем не бывало отправился в свою жилищную контору, прямо к началу рабочего дня. После работы я узнал адрес сторожа и отправился к нему домой.

Сторож сразу узнал меня и сказал:

— У нас все в порядке. Все работает, ничто не протекает. Но все равно проходите, коль пришли. У нас сегодня праздник, — и широко распахнул передо мной дверь.

Из глубины квартиры донесся радостный детский смех.

— Сюда, — сказал старик и открыл дверь в комнату.

Я вошел и тотчас увидел своих маленьких друзей. Уродец сидел на тахте рядышком во своей стюардессой. И лица обоих были очень счастливые. А лжемарсианин смешил внучку сторожа, скатываясь со спины толстого добродушного бегемота.

В общем эта игрушка оказалась совсем не плохим парнем, подумал я, и, не скажи ей, что она марсианин, она бы никогда и никому не причинила зла.

Друзья, конечно, узнали меня, да только не подали вида. Потому что нельзя им, игрушкам, разговаривать с людьми. Иначе какие же они будут игрушки? Ведь без игрушек людям нельзя. Кажется, так говорила стюардесса.

— Ну, я пойду, коль у вас все в порядке, — сказал я сторожу.

Так закончилась история с тремя игрушками…

— А ты, Катя, значит, вот где? Ну что ж, судя по всему, ты попала в добрые руки, — сказал слесарь-водопроводчик, обращаясь к кукле.

Ее хозяйка вдруг смутилась, порывисто прижала куклу к себе и сказала шепотом:

— Катя, извини меня, пожалуйста. Я хотела оторвать тебе голову.

Глава двенадцатая,

в которой рассказывается о нашем военном походе и его последствиях

— Знаешь, что я сейчас придумала? — спросила Зоя, прожевав откушенный кусочек бутерброда.

— Нет, — ответил я, говоря чистейшую правду.

Мы стояли возле окна на лестничной площадке между вторым и третьим этажом и смотрели на улицу. Там, напротив нашего дома, остановилось такси, украшенное разноцветными лентами. Из машины вылезли жених и невеста и еще какие-то веселые молодые люди. Жених поднял невесту на руки и внес в дом. Молодые люди и просто остановившиеся прохожие захлопали в ладоши.

— Вот что, когда я стану взрослой, я, пожалуй, выйду замуж за тебя, — задумчиво сказала Зоя.

— Правда? — обрадовавшись, спросил я.

— Ага, — сказала Зоя.

— А почему за меня? Что, Феликс и Яша лучше? — спросил я обиженно.

— Ага, — опять сказала Зоя. — У них есть характер. А у тебя нет. Я буду этим пользоваться, и ты будешь покупать варенья, сколько захочу.

— Зоя, я и так буду покупать тебе варенье, хоть всю жизнь. Сколько хочешь! Только не выходи замуж за меня, ладно? А то мне всегда достается больше всех, — попросил я. — Лучше выйди за Яшу. Помнишь, он не дал тебе лишнюю марку?

Мое напоминание подействовало на Зою, она задумалась, но что произошло у нее в голове, я так и не узнал в этот день. И видимо, теперь мне придется ждать до тех пор, пока Зоя станет взрослой, и нам тогда будет известно, на ком же из нас она остановила выбор.

А сегодня ей помешал отчаянный топот, донесшийся с первого этажа, а вскоре перед нами появился сам Яша, собственной персоной. Я даже с ужасом подумал, что мой приятель научился читать мысли на расстоянии, и вот теперь прибежал, чтобы осудить меня за предательство.

Но если и Яша научился проникать в чужие мысли, то все равно сейчас он был поглощен совершенно другим занятием.

— Ребята, там Великий Реалист зовет. Говорит, покажет что-то интересное! — крикнул Яша, переводя дыхание.

В таких случаях нас не приходилось звать дважды, мы с Зоей переглянулись и, разом забыв про наш разговор, помчались вместе с Яшей во двор.

Вениамин стоял посреди двора и почему-то прикрывал ладонью один глаз.

— Я нашел их! Вот они, — с гордостью доложил Яша.

— Молодец, Селедка, — промурлыкал Вениамин. — Подождем, сейчас вернется четвертый рекрут.

— А где Феликс? Он же был здесь? — удивился Яша.

— Сейчас будет ваш Феликс, — почему-то усмехнулся Вениамин.

И Феликс не заставил себя ждать. Он прибежал во двор с улицы.

— А я вас искал, — сказал нам запыхавшийся Феликс.

— Теперь еще рекрута ждать? — спросил я, теряя терпение.

— Да, пожалуй, уже ни к чему, — сказал Вениамин и усмехнулся опять.

А мы уставились на него, ожидая, что же он покажет нам.

— Видели? — произнес Вениамин и опустил руку, которой прикрывал глаз, и нам открылся лиловый синяк под глазом. — Так оскорбили вашего верховного главнокомандующего, — с торжественной скорбью произнес Вениамин.

— Кто же это сделал? — сочувственно спросили мы.

— Тут один. — И Вениамин кивнул в сторону соседнего двора.

Мы поняли, что речь идет о хулигане. А мы-то уж и забыли о нем. В последний раз он приходил, чтобы сообщить свою фамилию, и с тех пор больше не появлялся в нашем дворе.

— И что, он взял и прямо ударил? Ни с того ни с сего? — спросила Зоя.

— Я спросил его про кличку, а ему, видишь ли, не понравилось. У него, видишь ли, есть фамилия. Оладушкин — тоже мне фамилия, — презрительно произнес Вениамин.

«Ого, — подумал я, — теперь в нашем дворе завелся собственный хулиган!»

— В ответ на его возмутительный выпад правой рукой я решил объявить войну. Теперь вы мои рекруты. Я собрал вас под свои знамена, — объявил напыщенно наш собственный хулиган.

— Мы пришли для другого. Ты обещал показать нам что-то очень интересное, — напомнил Феликс.

— Это что же получается? Что синяк на лице вашего вождя вас вовсе не трогает? — промурлыкал Великий Реалист.

— Трогает. Но ты же сам был виноват. Зачем обижал хулигана? — сказал Яша с упреком.

— Я же и виноват? Вы еще будете рассуждать, мои рекруты? А ну стройся! — рявкнул Вениамин. — А ты должна вот это сейчас же отдать своему командиру! — И он простер свою хищную руку к священному Зоиному бутерброду.

Такое кощунство настолько поразило нашу никогда не терявшую присутствия духа Зою, что она послушно протянула ему остаток своего прекрасного и неприкосновенного бутерброда.

Вениамин засунул его в рот целиком и зачавкал. Мне казалось, что сейчас разверзнется земля или грозно сверкнет среди ясного неба все испепеляющая молния. Но Вениамин остался цел и невредим. Он стряхнул с рук крошки, вытер губы рукавом и повелительно произнес: