Елена Кондаурова - Там, за синими морями… (дилогия)

– А вам не кажется, что вы уже слишком глубоко увязли в этом дерьме, почтенный? – холодно поинтересовался Багин. – Ваши друзья ведь дорого заплатят за информацию о том, кто продавал их все это время? Может быть, Таш даже пожертвует ради этого своей рабыней?

– Кто знает? – философски заметил Бадан. – А может случиться и так, что вам не доведется больше покинуть эту комнату? Жизнь полна неожиданностей!

Зойт и Багин, не сговариваясь, сорвались со своих мест, но что они собирались сделать, так и осталось неизвестным, потому что Бадан, почти не оборачиваясь, сделал пару легких движений, и в следующую секунду из руки Багина и шеи Зойта уже торчали маленькие черные дротики. Багин, выругавшись, выдернул свой и попытался двинуться дальше, но не смог, потому что тело внезапно перестало ему подчиняться. Он рухнул на пол, а в двух шагах от него тяжело осел Зойт.

– Прекрасная все-таки страна Саварния! – непонятно к кому обращаясь, изрек Бадан.

Потом встал, не торопясь подошел к неподвижно лежащему Багину, достал из кармана фляжку и влил ему в рот несколько капель ярко-зеленой жидкости. Тот закашлялся и начал потихоньку дергаться. То же самое Бадан проделал с Зойтом.

– Так вот, господа, как я уже говорил, жизнь полна неожиданностей, и с этим надо смириться, если уж не можешь сам создавать эти неожиданности. Здесь, – он поднял руку, в которой были зажаты дротики, – яд. А здесь, – он показал на фляжку, – противоядие. Принимать надо раз в месяц в течение года, так что в ваших интересах, господа, быть в течение этого года мне полезными, иначе... Но не будем о грустном. Поговорите со своими хозяевами и дайте мне знать. Всего доброго, уважаемые!

Надо ли говорить, что встреча Бадана и юного князя состоялась на следующий день, и все обещания были подтверждены и закреплены княжеским словом, чем Бадан был очень доволен. Последовательность действий была определена следующая: сначала через подставных лиц все-таки попытаться выкупить рабыню (на чем настаивал князь), при этом прозрачно намекнув ее хозяину о том, кто является настоящим покупателем. Бадан только кивнул на это, устав в десятый раз повторять, что Таша им не переупрямить.

Если же решить этот вопрос мирным путем не получится, то тогда придется прибегнуть к более радикальным мерам. Оказалось, Бадан был о юном князе слишком хорошего мнения, когда думал, что княжеское достоинство не позволит ему воровать у вора. Как выяснилось во время разговора, Богер был совсем не против и если и колебался, то только потому, что его больше волновало, что подумает о нем жалкая рабыня, чем пресловутое княжеское достоинство. Когда Бадан это услышал, ему захотелось плюнуть. Нет, ну ладно из-за чего-то еще, но так унижаться из-за бабы! Впрочем, чего еще ждать от мальчишки?!

Бадан расстался с князем, будучи уверенным в том, что для него не составит труда вертеть этим пацаном, как ему захочется. Но, как показало время, никогда еще за свою долгую жизнь он так не ошибался в людях, как на этот раз.

Князь Богер Девятый взошел на трон Ольрии около двух лет назад в совсем еще нежном возрасте, на тот момент ему едва исполнилось шестнадцать. До этого знаменательного события он был всего лишь сыном одного из многочисленных двоюродных братьев тогдашнего князя, Богера Восьмого, и его перспективы когда-либо занять ольрийский трон были более чем туманны. Но судьба распорядилась иначе. После смерти старого князя словно злой рок преследовал всех всходивших на трон наследников. Одни умерли от болезней, другие от непонятных несчастных случаев, и, таким образом, пришла очередь и нынешнего Богера, девятого по счету, хотя для того, чтобы занять трон, у него было слишком много недостатков.

Во-первых, его происхождение оставляло желать много лучшего, поскольку его матушка была из богатой, но простой семьи, бабка же вообще была вандейкой и тоже родовитостью не отличалась. Во-вторых, юный возраст опять же не добавлял ему привлекательности в глазах подданных. Но, как говориться, на безрыбье и Богер – рыба, как шутили поначалу в Олгене, и лучше все же плохонький, но родной князь, чем приглашенный из другой страны, хотя бы из той же Вандеи, где с наследниками проблем не было.

На церемонии коронации Богер перед всем народом возложил руку на красный кристалл, испокон веков использующийся в Ольрии для определения наличия в коронующемся княжеской крови. Тот слегка замерцал, подтверждая его права на престол, и под восторженные крики всего Олгена на юную черноволосую голову Богера возложили тяжелую золотую корону.

У него было ощущение, что его, не умеющего плавать, бросили на середину реки и сказали: плыви.

И он поплыл как смог.

Очень быстро пришло понимание того, что власть – дама капризная и ревнивая, которая не любит сантиментов, и все понятия о чести, добре и справедливости, которые были важны для юного солдата княжеской армии, каковым он являлся до этих пор, для князя есть непозволительная роскошь. Такая же, как искренность в общении с людьми, дружба, любовь и женитьба на любимой женщине. Он понял, что лучше сразу об этом забыть, чем оказаться преданным тем, кому доверял.

Богер приступил к управлению страной, и очень скоро все почувствовали, что у молодого князя по-настоящему железная рука. У него было три советника, к мнению которых он иногда прислушивался: военный министр Ратагон, министр финансов Каланиор и жрец Будиан, личный врач и маг. Все остальные министры должны были только как можно точнее исполнять его приказы, а свои мысли держать при себе, потому что они никого не интересовали. Никакого руководства собой юный Богер не терпел категорически, и те, кто пытался его навязать, обычно заканчивали свою жизнь в пыточных камерах, выкладывая между криками боли такие подробности своей и не только своей личной жизни, что князю оставалось только подписывать приказы о лишении дворянства и конфискации имущества, что, несомненно, способствовало как укреплению его авторитета, так и пополнению государственной казны.

Он всегда предпочитал полагаться только на себя и на себя же возлагать ответственность за принимаемые решения. Это рано развило в нем твердую волю, закалило ум и характер. Умение скрывать свои чувства пришло немного позднее, но и им он овладел в совершенстве.

Но если кто-то из окружающих и завидовал удаче молодого князя и его неожиданному взлету, то делал он это совершенно напрасно, потому что во всей Ольрии не было человека более одинокого, чем он.

По-настоящему у него был только конь. Вредная и упрямая скотина, упорно не желающая подчиняться своему хозяину и постоянно норовящая сделать ему очередную пакость. Но это была самая дорогая и нежно любимая скотина, возможно, потому, что она, в отличие от всех остальных, искренне ненавидела своего хозяина.