Анри Лёвенбрюк - Гаэльская волчица

— И вы даже не представляете, что имел в виду Эрнан?

Фелиму снова показалось, что девочка совершенно точно угадала то, о чем он хотел умолчать. Возможно, она уловила его сомнение: он смутно припоминал одну легенду о девушке и Мойре. Но ведь это всего лишь легенда, одна из многих. Важная легенда, о которой Совет постарался забыть…

— Существует множество легенд о юных девушках, избранных Мойрой, Алеа. Возможно, Эрнан намекал на одну из них. Больше я ничего не знаю.

— Может, и не знаете, но у вас наверняка есть догадки…

— Мне казалось, ты хочешь одного — отправиться в Провиденцию… Или тебя все-таки больше привлекают легенды?

— Вовсе нет, мне надоели все ваши тайны и загадки, на которые у вас нет ответов. Выходит, друиды знают ненамного больше обычных людей. Что означает символ на моем кольце? Какую легенду имел в виду Эрнан? Как я могу быть Самильданахом, если я — женщина?

— Ты — не Самильданах! — запротестовал Фелим, выпрямляясь в седле. — Нельзя объявить себя Самильданахом, не пройдя испытания манитом Габхи! А ты к тому же девушка!

Алеа молча смотрела вдаль, туда, где небо сходилось с землей. Ах, если бы так! Если бы все это в конце концов оказалось сном. Но нет — она больше не может отрицать очевидное.

— Между всем этим есть связь, я уверена, — наконец произнесла она. — Ничто не происходит случайно, вы же сами так считаете, правда? Случайностей не бывает.

Хруст песка под копытами заглушал ее голос.

— Во всяком случае, сейчас для них не время, — добавила она совсем тихо.

Фелим обернулся к ней. Не ослышался ли он? Алеа словно бы ничего и не говорила. Лицо ее было грустным и застывшим. Взгляд терялся вдалеке. Ему почудились последние слова девочки или она действительно их произнесла? А если так, что она имела в виду? Фелиму очень хотелось откровенно поговорить с Алеей, но девочка с каждым днем держалась все жестче, а Фелим страшился той яви, с которой столкнулся лицом к лицу.

— Остановимся здесь, — внезапно объявил Галиад. — Тут есть все, что нужно для лагеря. Лошадям необходим отдых.

Все спешились и устроились на лугу, поодаль от дороги.

— Галиад, за нами все еще наблюдают, не так ли? — спросил Фелим. Он опустился на колени и приложил ладонь к земле.

— Думаю, да. Один человек. Следовал за нами весь день, следил издалека. Я его не вижу, но присутствие ощущаю. Возможно, это воин. Хороший разведчик. Но не магистраж из Сай-Мины: он бы давно с нами заговорил.

— Возможно, — с сомнением в голосе ответил друид. — А не ваш ли это сын?

— Его вы бы не заметили, я прекрасно обучил моего мальчика! — горделиво возразил магистраж. — Тот, кто нас преследует, производит гораздо больше шума.

— Остается надеяться, что это не один из герилимов.

— Не их манера. Но это вполне может быть шпион, посланный Маольмордхой.

Гном вздрогнул.

— От этого имени у меня мурашки бегут по спине, — признался он.

Алеа подошла к Мьолльну, смущенно улыбаясь:

— Мне так жаль, что я втянула тебя в эту историю.

— Ахум! Глупости какие! Я счастлив быть с тобой, Алеа, и хотя имя проклятого леденит мне кровь, зато я — вместе с моей метательницей камней. Таха! Перестань выдумывать, слышишь, я больше волнуюсь за тебя, чем за себя: ты такая грустная со вчерашнего вечера! Понимаю, понимаю. Тебе кого-то очень не хватает, ведь так?

Если бы только это… Да, конечно, Алее не хватало Эрвана, во всяком случае, ей казалось, что они расстались в тот самый момент, когда готовы были открыться друг другу. Возможно, она бы даже призналась, что любит его.

Нет, Алеа больше печалилась из-за того, что подвергает жизнь Мьолльна, Галиада и Фелима опасности. Теперь, после расставания с Керри и Тарой, они словно стали ее семьей, — даже Фелим, который так часто ее огорчал. Алеа была самой юной в их маленькой компании, но она чувствовала, какая на ней лежит ответственность. На ней сошлось все, из-за нее люди, которых она любит больше всего на свете, оказались в ловушке.

Подумать бы о чем-нибудь приятном и улыбнуться друзьям. Но Алеа никак не могла забыть о призраках, которые гнались за ней от самой Саратеи. Может, хоть в Провиденции станет чуточку легче!

За ужином Алеа так и не смогла избавиться от мрачных мыслей и первой отправилась спать, пожелав спокойной ночи Галиаду. Тот решил караулить всю ночь — надеялся поймать наконец того, кто за ними следит.

Девочка уснула мгновенно, погрузившись в странную грезу, такую же живую и яркую, как та, в которой она впервые, еще до встречи с ним, увидела Эрвана.

Эта греза была не совсем сном.

«Я сижу на траве перед Борселийским лесом.

Я никогда в жизни не видела Борселийский лес и даже не знаю, на что он похож, но знаю — это он. Я не ошибаюсь. Борселия. Это название — силъваны — просто пришло откуда-то мне на ум.

Солнце едва пробивается сквозь свинцовые тучи. Ветер дует мне в спину, я чувствую его (или Мойру) — как чье-то присутствие позади меня.

Ветер дует так сильно, что, если я поднимусь на ноги и пойду, он поможет мне двигаться вперед. Да. Таков смысл этого ветра Мойры. Он дует, но не направляет.

Слева маленькая девочка (или нет, я) играет совсем одна на таком огромном лугу, что я не вижу, где он кончается. Она бегает, в руках у нее палочка и деревянный обруч. Я вижу по лицу девочки, что она хохочет во все горло, но ничего не слышу. Она (это я?) похожа на меня. Но она маленькая и счастливая, нет, беззаботная.

Небо все больше хмурится.

Волчица (Имала) появляется в нескольких метрах от меня. Я узнаю ее. Узнаю этот белый мех. Я уже видела ее. Здесь. В мире сновидений (Джар).

Она медленно движется вперед. Увидела меня и идет ко мне, а когда оказывается так близко, что я могу до нее дотронуться, медленно оборачивается (приглашает следовать за ней?). Я встаю. А может, это ветер (Мойра?) подталкивает меня в спину.

Я иду очень-очень быстро. Также быстро, как волчица. Мы углубляемся в лес. Ветви деревьев щекочут мне лицо. Я больше ничего не вижу. Все происходит слишком быстро. Я знаю только, что нахожусь за спиной волчицы.

Вокруг меня звучат крики и смех. Кто-то поет. Трещат ветки. Листья касаются моих щек. Не знаю, где я оказалась.

Внезапно волчица останавливается. Я поднимаю голову. Мы стоим в центре залитой солнцем псляны. Темный свод облаков растаял. Ветер стих.

Вокруг никого, только я и человек (сильван?) передо мной.

Он ласкает волчицу. Улыбается мне.

— Алеа, времени не осталось.