Сергей Сезин - Лес на краю света

Второй элемент багажа — отремонтированный разгрузочный жилет. В нем лежат разные мелкие походные надобности и еще один паек в заспинной сумке. Только фляга водой не залита, но это уже где-нибудь дальше надо сделать. Думаю, что всего этого хватит, если предчувствия меня не обманут и мы будем не на почетных местах в борьбе со Злом.

Модест виновато попросил поделиться патронами. Он в спешке не взял запасных, и теперь у него только один магазин, который в пистолете. Протянул ему запасной магазин. Модест поблагодарил и спрятал его в кармашек кобуры. Мы периодически беседовали, периодически замолкали, разглядывая дорогу и окрестности, ибо заняться было нечем. А неизвестность, которая нас ожидала, как-то мешала предаваться беззаботной болтовне. Когда тебя просто вывозят на сборы и ты ничего нештатного не ожидаешь — совсем другое дело. А когда ожидаешь чего-то непонятного, тебе не до болтовни. В дороге было холодно из-за ветра, хотелось пить. Но машины все рвались вперед, без всяких остановок. Модест вновь приложился, предложил мне, а я опять отказался. Пить только сильнее захочется, а самого коньяка я не хочу. От холода пить на холоде тоже нерационально. И что за укус в нежное место гонит нашего штабс-капитана вперед? Ладно, скоро стемнеет, надо будет искать ночлег, вот тогда и попробуем из Тюленева что-то вытянуть. Тем более что и есть уже хотеться начинает. Обеда у меня, считай, не было, только два наскоро съеденных бутерброда. На ходу ел, но хорошо, что бутерброды были с окороком, — плотно улеглись. Галет-то пожевать и сейчас можно было, но пить еще больше захочется. Ладно, пока продолжаем терпеть и нос отворачиваем от запаха табака от курящих ребят в черном. Интересно, в Березняках остановимся или нас ждет какой-то лагерь? Коль мы только в обед подорвались с места, то дальше Березняков нам особо не проехать — темно станет. Так что если нам на Вирац — надо делать привал, а завтра дальше тащиться. Нет, Вирац в три дня не уместится. Значит, где-то не так далеко от Березняков чем-то займемся. То есть доедем за завтрашнее утро до места. Чтобы было время на работу. Этими размышлениями я с Модестом поделился с педагогическими целями, чем ему поднял настроение. Уже начинало смеркаться, когда мы подъехали к Березнякам, Тюленев остановил машину и, став на колесо, вполголоса заявил, что мы сейчас в селе остановимся, заночуем на постоялом дворе, а утром проедем в нужное место. Но официально мы едем в Вирац, поэтому можем рассказывать все, что нам взбредет в голову, про поиск мятежников-сипаев, сбежавших в Вирац и там затаившихся. Ужин нам полагается, горячительного не брать под страхом немедленной мучительной смерти. На ночь поставить магическое прикрытие, в том числе и от подслушивания, ибо здесь, в этом селе, какая-то неприятная история была с превращением местного жителя в демона и трупами. И еще раз — не болтать по поводу того, что реально делать будем! На сем краткий инструктаж закончился, и Тюленев пошел повторять его ко второй машине. Начальник вернулся, влез в кабину, и мы подъехали к воротам в деревню. В этой деревне я раза два останавливался на ночевку. Или три?

А не суть. Деревня как деревня, сплошные трактиры да постоялые дворы. Что еще может быть в деревне, которая вдоль тракта расположена? Только еще автомастерская. Штабс-капитан вышел, провел переговоры с ополченцами, помахал перед ними бумагой из планшета. Бумага даже издалека Силой пышет, ей-ей это княжеский ордер на арест. Ага. Ополченцы нехотя ворота растворили и нашу колонну внутрь пропустили в постоялый двор «Распутье» не то еще как-то так. Сбросили вещички в комнатах и пошли ужинать. Памятуя про пропущенный обед, я заказал побольше и героически съел все. После чего наполнил флягу морсом — пригодится на правое дело. В зале трактира народу хватало, но никто к нам с вопросами не приставал, куда мы и зачем. Ладно, поели, а теперь по комнатам. Заняли мы три комнаты на верхнем этаже, а обоим шоферам сняли комнату внизу. Им лучше всех пришлось, а остальные по трое разместились. Мы с Модестом оккупировали кровать, а для солдатика нашлась у хозяина лавка и тюфячок с бельем. Собственно, наличная мебель и эта лавочка заняли все свободное в комнате место. Не дай боги пожар — позастреваем в дверях. За окном было уже совсем темно. Надо ложиться спать — что еще в деревне делать? Это дома можно с Левчиком поиграть, книги почитать, радио послушать, по телефону со знакомыми пообщаться… А что тут-то делать? Ложиться так рано для меня непривычно, но заняться абсолютно нечем. А книжки я с собой никакой не взял. Поставили сигналку на двери и окно. Защиту от подслушивания устанавливать поленились и стали укладываться. Я опять съехидничал в адрес Модеста, предложив ему прочесть известный стишок: «Ложусь на новом месте — приснись жених невесте». Модест недавно прикладывался и оттого не надулся. Часы-будильник я с собой не брал — пусть нас будит командир. На удивление заснул я быстро. Видимо, дорога все-таки утомила.

И во сне я был диким гусем и летел над Великой рекой обратно на родину. Настала весна, и возвращался я в места, откуда улетел осенью в теплые страны.

Белые крылья несли меня над астраханскими джунглями, над царицынской петлей реки, в стороне оставалась Ахтуба, Иловля, мелкие безвестные речки, затем Самара, старицы Самарской Луки, где птицы отдыхали и восстанавливали силы. Вновь Великая. Горки симбирского берега и низкий левый берег, слияние Великой и Чулмана, иначе именуемого Камой. Внутренний компас показывал мне, что надо поворачивать на северо-восток. Устье Нократа, крылья несут меня вдоль него, большой левый приток, второй большой приток слева, но поменьше предыдущего… У пятого притока полет мой отклоняется на запад.

Взмахи крыльев доносят меня до остатков большой земляной плотины, а компас командует: вернись к этой речушке и лети вдоль нее. Узкая извилистая речка, в которой гусю только в половодье не надо задевать лапками о дно… На полях еще лежит снег, но льда в реке уже нет.

Речка вытекает из стены леса. Крылья подымают меня над соснами и несут дальше. Я уже лечу один, прочие гуси нашли себе нужное место, а скоро и я найду свое. Подо мной в лесной чаще открывается озеро, формой напоминающее птичий глаз. Надо отдохнуть. Плавно снижаюсь и опускаюсь в воду озера. Сейчас отдохну, подкормлюсь — и опять на крыло. Уже недалеко нужное мне место, куда я всегда возвращаюсь…

Вода чистая, хотя и темноватая на вид. Опускаю голову к воде, ища, что бы поесть перед перелетом.

Толчок в бок — и меня сотрясает болезненный кашель. Из клюва вылетает сгусток крови. Вновь рвущий внутренности кашель. Слабость парализует тело, голова падает в воду, перед глазами мелькает каменное острие, торчащее из левого бока. Спазм в груди… Сознание гаснет…