Марина Дяченко - Привратник

Кричала женщина – отчаянно и умоляюще. Что-то деловито пробубнил мужской голос, и крик повторился – со слезами в голосе:

– Помогите! Не надо! Люди! Оставь, ты!

Руал осторожно обогнул густой, живописно покрытый красными и желтыми листьями куст. С той стороны куста листья осыпались, сбитые на землю ожесточенной борьбой: в густой блеклой траве мелькали, как спицы в колесе, босые тонкие ноги, принадлежавшие кричащей; над ней, повернувшись к Руалу мощными спинами, склонились двое, оба сосредоточенно возились над чем-то в траве. Один что-то примирительно бурчал, другой норовил прижать к земле отчаянно отбивающиеся ноги.

– А-а-а! – с новой силой завопила женщина, и кто-то из обладателей мощных спин зажал ей рот рукой.

Руал отошел потихоньку, потоптался, пощупал свой отбитый когда-то бок, выругался, укусил себя за руку и вернулся к месту свалки.

Мощные спины явно одолевали – босые ноги были надежно подмяты под массивное колено, кричащий рот плотно зажат, так что только мычание доносилось из смятой травы – «М-м-м… усти-и, м-м-м…»

– Это что еще? – спросил Ильмарранен голосом хозяина, заставшего работника на горячем. По-видимому, обладатели спин слышали такие голоса раньше – они сразу бросили свое занятие и обернулись. Вид Руала их удивил, но нисколько не испугал. Их жертва, чумазая девчонка, воспользовавшись минутным замешательством, рванулась и выскользнула бы, если б один из парней не успел схватить ее за длинные, растрепанные в борьбе смоляные волосы.

– Это что-о еще? – возвысил голос Руал. И, обернувшись в сторону дороги, позвал воображаемых попутчиков:

– Лобош, Вобла! Идите сюда!

Он рассчитывал, что мощные спины растеряются хоть на минуту и выпустят жертву. Не тут-то было – один из парней накрутил девчонкины волосы на мосластый кулак, а другой неторопливо поднялся, подтянул штаны и выглянул из-за кустарника на дорогу. Дорога, конечно, была пуста.

– Ой-ты, – с издевкой протянул парень, плюнул и бросил сквозь зубы: – Вали, пока цел. Тебе не достанется… Вобла!

И вернулся к своему делу. Забилась, заплакала девчонка.

Руал поднял с обочины увесистый острогранный камень, подскочил к насильникам и, наспех размахнувшись, врезал камнем по ближайшей бычьей шее. Владелец шеи взревел, его товарищ не сразу определил, в чем дело, а определив, получил уже коленом в челюсть.

И тогда Руалу пришлось туго.

Камень он выронил, на него наседали с двух сторон, он отступал, увертывался, колотил твердыми носами недавно приобретенных сапог по неуклюжим голеням нападавших, отчего те охали и приседали, хватаясь за ноги. Несколько раз беспорядочно мелькавшие в воздухе тяжелые кулаки попали Ильмарранену в лицо, и каждый раз он отлетал так далеко, что, на счастье, успевал подняться прежде, чем башмаки нападавших добирались до его ребер.

Но главным бойцом оказалась девчонка – она то и дело бесстрашно отвлекала парней на себя, колотила их где-то раздобытой палкой, кидалась сзади, воинственно верещала и время от времени звала на помощь. Парни тяжело дышали, вращали налитыми кровью глазами и сыпали ударами, любой из которых мог бы убить девчонку, попади он в цель.

Потом Руалу не повезло – очередной удар оглушил его, и он не смог подняться вовремя. Двое навалились на него сверху, пыхтя и мешая друг другу; Ильмарранен подумал было, что вот ему и конец, но в этот момент один из парней ослабел вдруг и упал на Руала безвольной грудой – над ним стояла девчонка с тем же увесистым камнем в руках. Второй нападавший изумленно вскинул голову, и Руал из последних сил двинул его снизу – в подбородок. Тот охнул, прикусив язык.

Дальше было просто – тот, что получил камнем по затылку, только возился и стонал, а другой, прижав ладони к окровавленному рту, удивленно пятился, пятился, потом бочком-бочком засеменил прочь, то и дело оглядываясь.

Девчонка, разгоряченная, растрепанная, широко улыбнулась вытирающему кровь Руалу:

– Так сразу надо было по голове метить… А то такие и убить могут…

Ее круглые вишневые глаза посверкивали восторженно и немного насмешливо.

Имя ей было Тилли, лет ей было шестнадцать, у нее где-то там имелись отец, мачеха и младший брат, но семейство, по ее словам, сильно надоедало ей за зиму, так что все лето она привыкла проводить в странствиях. Странствовала она с тех пор, как научилась ходить. Летом хорошо, есть где переночевать и что слопать, но вот уже холода не за горами, а возвращаться к своим ох как не хочется, потому что отец, конечно, выпорет свою беспутную дочь за неподобающее поведение.

Они сидели у костра, Тилли куталась в Руалову куртку и доверчиво рассказывала, как без шума поймать курицу, как наколоть рыбу на самодельную острогу, а потом испечь в золе, и что она обожает нянчить детей и часто этим зарабатывает, и как ее брат поймал в лесу хорька и научил его прыгать через кольцо, и как мачеха родила мертвую двойню, и как в животе у пойманной рыбины оказалась медная монетка.

Она размахивала руками, показывая, какой веселый ее отец, когда пьяный, и какой свирепый на трезвую голову. Ее острых локтей и угловатых движений не могла скрыть даже пастушья куртка, в которой Тилли утопала по самый кончик носа. Вишневые глаза озарены были пламенем костра, и в них отражался Руал – непобедимый, непревзойденный, мужчина и герой. Девчонка хлопала черными пушистыми ресницами, заливисто хохотала без видимой причины и бросала на Ильмарранена терпкие, тугие и опять-таки чуть насмешливые взгляды.

Они испекли картошки и поужинали, закусывая кукурузными лепешками дымящиеся, испачканные золой ломтики. Тилли, до того трещавшая без умолку, понемногу притихла и пододвинулась почти вплотную к Ильмарранену.

– Ру… – она сразу же после знакомства наградила его этой кличкой, – а тебя вроде милая бросила, оттого ты странный такой, оттого по дорогам тыряешься? Да?

Руал улыбнулся – таким серьезным и сочувствующим было это потешное, в общем-то, лицо. Она увидела его улыбку и смутилась, истолковав ее по-своему:

– Да нет, я понимаю, такого парня, как ты, даже змея подколодная не бросит… Тогда что ж?

Руал потрепал ее по волосам. Она смутилась еще больше:

– Ну ладно, дура я и дура…

Ему стало жаль ее, он обнял худые плечи и притянул девчонку к себе. Она замерла, боясь пошевелиться. Вдалеке заухала сова; в темноте за теплым, освещенным кругом от костра возилась, разворачивалась, кишела ночная жизнь.

– Ру… – тихо, опасливо спросила Тилли, ткнувшись носом прямо ему в ухо. – А ты… колдуна когда-нибудь видел?

Он вздрогнул, и она, прижавшаяся к его боку, не могла этого не почувствовать. Пробормотала успокаивающе: