Александр Прозоров - Заклинатель

– Я тебе самогонный аппарат сделаю, – пообещал Андрей, спускаясь по ступенькам. – Будешь сам хлебное вино делать, коли не носит никто. У тебя получится. На нем, кстати, немало настоек лекарственных делать можно.

– Ась? – насторожился старик. – Это что такое?

– На словах не объяснишь, – скинул хворост у стенки Зверев. – Принесу как-нибудь, сам увидишь. Кстати, знаешь… Я женюсь.

– Знаю, – кивнул хозяин.

– Откуда? Я сам на то только час назад решился!

– А разве не сказывал я тебе, что имение у тебя на севере будет? И оттого твой род токмо и уцелеет, что уйти вы в лапландские земли успеете, когда османы да упыри Русь истреблять станут?

– Вот черт! – Только теперь в мозгу молодого боярина совместились давнишние слова чародея с тем, что княжество племянницы Друцкого находится в Карелии. То есть действительно изрядно на север. – Значит… Неужели ничего вокруг не поменялось? Все идет по предначертанному, как мы ни стараемся?

– Велесово зеркало не лжет никогда, – внушительно сообщил колдун.

– Подожди! А помнишь, я поляков утопил? Я ведь, по зеркалу, погибнуть должен был! А я выжил!

– Ты ляхам в руки попал оттого, что ко мне бегаешь. Кабы не чары, что по просьбе боярыни тебя сюда вызвали, ты бы на Козютин мох не ездил, в усадьбе сидел. И ничего бы с тобой не случилось.

– Вот ведь откуда что берется… – покачал головой Зверев. – Ладно, значит, попаду я на север, род мой сохранится. А как сам я, волхв? Со мной там ничего не случится, Лютобор? Или только дети мои, девочки, с мамой к Астрахани от сарацинского нашествия убегут?

– Ты расстегая, расстегая-то откушай. Вкусный пирог у бабы выходит. Видать, из нужного места руки растут.

– Та-ак, ответ ясен. – Андрей уселся за стол, облокотился локтем, поставив на ладонь подбородок, и воззрился на старика. – Хорошо, мудрый Лютобор. Тогда ответь мне на другой вопрос. Можно ли снять с семьи родовое проклятие?

– Нет, нельзя, чадо мое.

– Оптимистичное известие, – крякнул молодой боярин. – Что, ничего сделать нельзя?

– Отчего нельзя? Можно. Кудесника, что проклятие наложил, извести можно. Его уничтожишь, силу его сведешь – и колдовство, им наведенное, рассыплется.

– Так он, может, мертв давно?

– Душу его разыскать надобно, вызвать, заточить. И извести. – Старик зловеще щелкнул зубами. – Опять же, сломать проклятие можно.

– Это как?

– Силу такую ему подставь, чтобы не справилось. Оно и выдохнется, вреда причинить не сможет.

– А как, где ее взять?

– Ну это несложно, – небрежно махнул рукой старик. – На два дни в лес уйди. Токмо погоду выбери теплую, дабы зря не страдать. Разыщи клен, что в стороне от прочих растет, с пядь толщиной примерно. Прижмись к нему да прошепчи: «Клен, клен, забери от меня силы темные, напитай меня соком желтым». Так два дни рядом с ним, с кленом, и живи. Спиной к нему прижимайся, рукой трогай. Есть эти дни нельзя, токмо пить. А как солнце полный круг пройдет, – в церковь иди, требы на защиту тебя богом греческим исполняй. Дерево из тебя заразу-то и вытянет. А Бог от новой порчи спасет. Он у христиан ныне сильный.

– А если порча еще не наведена? Если она только после свадьбы привяжется? Причем сильная. Больше шести столетий действует, всех мужиков в роду изводит.

– Тогда в чащобы дальние, непролазные ступай. Найди дуб прочный, большой, ладный. Обними ствол, прижмись к нему. – Лютобор протяжно вздохнул. – Деревья – они разные. Не все добрые, не все отзывчивые. Коли не почуешь ничего, другой дуб ищи. Тебе такой потребен, чтобы, обняв его, ты радость и приятствие почувствовал, чтобы хорошо на душе стало, светло и чисто, радостно. Найдешь – рой под кроной, шагах в пяти от ствола, ямку, да нужду туда справь. Токмо не смейся, деревьям это дело весьма приятственно. Ямку закопай и ступай к стволу, обними его, да и шепни от сердца: «На море-океане, на острове Буяне стоит дуб, всем дубам отец, всем людям пример, всем смертным покровитель. Как дуб-отец людям волю дает, так и ты мне свою дай. Прими мою плоть, дай свою силу. От черной немоты, от злого глаза, от тайного сказа, от чернеца и чернушки, от глупой простушки. Как тебя ветра не гнут, так и мне отныне не гнуться ни от злого слова, ни от глупого смеха, ни от злого страха, ни от сладкой лени. Моя воля – твоя воля, моя плоть – твоя плоть, моя сила – твоя сила, мой род – твой род. Отныне, присно и вовеки веков». Так ты, чадо, с деревом побратимом станешь, свою судьбу, волю, свое будущее в единое целое с ним увяжешь. А поскольку жизнь, плоть и судьба дерева взрослого крепка так, что никакому человеку с ней не сравниться, то и проклятию, на смертного направленному, его не одолеть. Никакому колдовству не сломать человека, такого побратима имеющего. И помни: хотя сам обряд в любое время проводить можно, кроме зимы, конечно, и наведываться к дубу тому ты можешь, когда захочется, – но каждый год ты должен являться к нему по осени, брать несколько его желудей и в разных местах прикапывать. То твоя обязанность как побратима: умножению рода дуба своего способствовать, распространению детей его на разные земли. Как раз за этот долг он с тобой силой своей и делится. Одно хочу сказать. Много в этом обряде хорошего. Редко болеет тот, кто с дубом побратался. Да, считай, никогда не болеет. А коли болел – исцеляется. Долголетие ему обеспечено изрядное. Подхватив какую-нибудь болячку, к дубу можешь приехать, обнять его – и сразу легче станет. Плохо вот что: коли дерево-побратим срубят, коли оно заболеет и погибнет, али бурей будет сломано – пойдут у тебя со здоровьем очень, очень большие беды. Так что сам смотри, надобно тебе такое побратимство али нет.

– Надо записать, – поморщился Зверев. – С ходу не запомнил. Только мне так показалось, Лютобор, этот заговор лишь одному человеку помочь сможет. Мне, например. А что остальной семье делать? Жене, детям? Проклятие ведь на них тоже ложится.

– Заговору научи, – непонимающе вскинул руки мудрый волхв. – У всех побратимы будут – никому проклятие вреда не причинит.

– Могут и не согласиться. Жена сильно верующей запросто окажется, и детей так же воспитают. Священники христианские не дадут, шум поднимут. Власть над душами ныне ведь у них. И не скроешь ничего. Знаешь, что такое исповедь? А дети хитрить не умеют.

– Тогда… Тогда пойди и убей колдуна.

Вечером, въехав в ворота, Зверев увидел, что Василий Ярославович стоит на крыльце, облокотившись локтями на резные перила, и задумчиво смотрит в сторону Крестового озера. Андрей бросил поводья подворнику, поднялся к нему.

– У Лютобора был? – поинтересовался боярин.

– Да, – не стал отнекиваться молодой человек.

– И что?

Зверев подумал, пожал плечами: