Маргит Сандему - Околдованная

Ее лицо медленно озарилось улыбкой. До нее словно только теперь дошло то, что руки Тенгеля обнимали ее уже давно. Она ощутила тепло, кровь согрела ее всю до кончиков пальцев. Трепеща, она подняла руки и взяла в свои ладони его лицо, касаясь его так легко, словно крыльями бабочки. У Тенгеля перехватило дыхание, он прижал Силье к себе. Они стояли, тесно обнявшись, щека к щеке. Она почувствовала его рот, скользнувший по ее шее снизу вверх, и откинула голову назад. Его губы щекотали ее кожу, и она сладострастно улыбнулась и еще теснее прижалась к нему. Губы Тенгеля скользнули выше, к ее лицу, осторожно поцеловали ее щеки, лоб, глаза и рот. Сначала нежно и бережно, но затем с чувственной настойчивостью, которая вызывала в ней пульсирующий жар. Он вновь и вновь целовал ее, как одинокий мужчина, каким он был, опьяняюще, захватывающе и с такой любовью, что Силье только принимала это опьянение от счастья, где все шаталось, парило и раскачивалось вокруг нее, словно ее несли мягкие облака любви.

Вдруг она обнаружила, что ее руки обхватили его плечи, словно когти, и что она прижимала свое тело к нему весьма недвусмысленным образом.

Он немного отстранил ее от себя и посмотрел ей в лицо. На ее губах еще играла счастливая чувственная улыбка. Его глаза затуманились, он словно не понимал, где находился.

— Что будет с нами, Силье? — прошептал он испуганно. — Я не должен жить. Я должен умереть!

— Нет, — жалобно возразила она. — Оставить меня в этом мире? Без тебя я ничто. Пойдем, пойдем со мной. Посмотри сюда. Я встаю по одну сторону двери, а ты стоишь снаружи по другую сторону. Ты не можешь войти.

Она лихорадочно болтала, чтобы удержать его. Неохотно он пошел на эту наивную хитрость. Он чувствовал себя глуповатым, но сделал это ради нее.

Ее слова спотыкались друг о друга.

— Мы необходимы друг другу в любом смысле, Тенгель. Каждое мгновение. Говорить друг с другом, решать вместе проблемы, радовать друг друга…

— Я это знаю, — сказал он грустно. — Мы, конечно, искренне необходимы друг другу. Потому что ты и я, Силье… мы словно дерево, разделенное на две части. И если его не составить вместе, то дерево умрет.

Она смотрела на него, не дыша. Он не сказал слов, которых она ждала. Ей пришлось говорить самой.

— Так почему не попытаться? У нас может быть ребенок?

Тут он посмотрел на нее, и белые зубы дикого зверя блеснули в доброй улыбке.

— Я думаю, что мы оба вполне теплокровные. Тебе не кажется, что мы перестаем владеть собой?

— Да, — сказала она, застыдясь. — Прости меня!

Он положил свою руку на ее.

— Никогда не проси у меня прощения, Силье! Ты не веришь, что я понимаю тебя? Ты просто говоришь вслух то, что я думаю. А теперь я должен идти.

Она сделала отчаянную попытку продолжить разговор.

— Ты… я часто думала…

Он остановился.

— Я часто думала о том первом вечере, когда мы встретились. С тобой была тогда целая группа мужчин. Всадники, которые слушались тебя. Кто они были?

— Люди Льда, — сказал он с улыбкой. — Мы были посланы вождем, чтобы привести домой Хемминга. Мы услышали о том, что его взяли в плен, и его отец считал, что мне нужны были люди, чтобы освободить его. Они сразу вернулись сюда. Прощай, Силье! Береги себя!

Он ушел. Она ничего не могла сделать, чтобы удержать его. Но теперь он приходил чаще. Он забегал каждый день, чтобы убедиться, что им хорошо и что никакие юнцы не осложняют ей жизнь.

Силье была очень рада тому, что зима теперь действительно кончалась. Люди Льда утверждали, что зима была мягкой, но ей так не казалось. Однако этой зимой дикие звери пощадили их. Раньше случалось, что стаи волков пробирались через ледник, и тогда положение Людей Льда становилось очень тяжелым. Но, к счастью, в этом году обошлось. Благодаря Тенгелю и Элдрид Силье пережила зиму благополучно. Ей по-прежнему требовались силы, чтобы справляться с чрезвычайно трудной Суль и поддерживать жизнь в Даге. Он не годился для суровой жизни в горах. А Элдрид была озабочена своим. Корм для скота подходил к концу, и она сама совершенно вымоталась, так как в течение многих лет управлялась на хуторе совсем одна. Чтобы немного разгрузить ее, Силье каждый день помогала ей на скотном дворе. Женщины очень сблизились друг с другом, и Силье доверилась Элдрид, рассказав о своей тоске по Тенгелю.

— Тенгель так глуп, — сказала Элдрид. — Подумать только, как хорошо было бы ему у тебя! Но его я тоже могу понять. Я видела больше, чем ты, результатов злого наследия. Достаточно того, что я сама никогда не хотела рожать детей.

— Видишь ли, Элдрид, я никогда не верила по-настоящему во все эти разговоры о злом наследии. Я не верю ни в колдовство, ни в ведьм. Я отказываюсь верить в это.

Элдрид выпрямилась. Ее глаза стали мечтательными.

— Так или иначе, ты права. Самая большая опасность от силы, которую они получили, не в колдовстве и чарах, а в злой воле. Они считают, что могут вредить людям и животным. Это то, что сломало так много моих родственников. И это то, против чего борется Тенгель.

— Я думаю, что он беспокоится без причины, — сказала Силье. — Я не верю в то, что он имеет что-то от этой силы, кроме исцеляющих рук. Я видела это сама, а помогать другим — какое же это зло!

Элдрид повернулась к ней, но по-прежнему с отсутствующим видом.

— Тенгель? Радуйся тому, что он такой, каков сейчас. Я видела, как он делал такие вещи… В детстве и ранней юности. Но затем он чего-то испугался, не знаю, чего… и пытался уйти от этого. Ханна злится на него, она считает, что у него большие способности. Нет, Тенгель знает, видимо, что он делает, если не хочет связывать себя с женщиной.

Силье посмотрела на нее, но Элдрид больше не говорила. Она начала доить одну из коров и делала это так энергично, что корова начала лягаться. Силье вздохнула. Ей нигде не брезжила надежда.

Началось таяние снегов. Реки и ручьи вышли из берегов, снег стал пористым и серым. На озере обрушились запруды, а река заполнила через ледник почти весь туннель. Стены домов пахли разогретой на солнце смолой, а у Суль, копавшейся на дворе в журчащих ручейках, появился на лице свежий загар. Весна пришла быстрее, чем ее ждали. Со временем уровень воды понизился, и путь в окружающий мир был снова открыт. И у Элдрид появилась надежда. Может быть, корма все-таки хватит до тех пор, когда скотину снова можно будет выгонять на пастбище.

Силье нанесли визит. Красавец Хемминг. Ей это не понравилось. Суль была у Элдрид, а она оставалась с Дагом. Красивый Хемминг все еще имел над ней какую-то власть, как, очевидно, и над всеми женщинами, которых встречал. Но Силье не питала к нему никакого теплого чувства. Она видела в нем слишком много безответственности. И все же не могла не восхищаться его внешностью — ослепительной улыбкой и глазами, которые словно говорили, что именно она была для него чем-то особенным.