Василий Сахаров - Последыш Древних

— Знаешь, братец, а ведь война это золотое дно.

— Для кого как, — я пожал плечами. — Штабные всегда могут озолотиться и нажить капитал, а я всего лишь корнет штурмовой роты.

— Ты прав, — он смерил меня покровительственным взглядом и ухмыльнулся: — Но у тебя есть я, старший брат. Помни об этом и никогда не забывай.

— Хочешь меня в ставку командарма ординарцем или вестовым пристроить?

— Нет. Тебе здесь не место, не приживешься. У меня предложение иное, — он обвел взглядом палатку и достал пахитоску, прикурил ее от свечи и предложил: — Думаю, братец, тебе надо выправить инвалидность и уволиться со службы.

  Я удивился и спросил:

— Зачем?

— А затем, что после этого тебя можно пристроить в добровольческую дружину. Сейчас князь Айрик готовит проект, который вскоре подпишет государь, и в дополнение к регулярным войскам в Рубайяте появятся добровольцы.

— Что‑то вроде местных Вольных отрядов?

— Да, сходство есть. Наемники на самообеспечении.

— И что это мне даст?

— Многое. Добровольцы не будут получать жалованье, но вместо этого им разрешат не сдавать в казну трофеи.

  Схема в голове сложилась моментально и я кивнул:

— Понимаю тебя, брат. Ты при штабе и знаешь, где слабый противник и богатые усадьбы. Туда направляется якобы независимый добровольческий отряд, который на самом деле сформирован тобой и твоими приятелями, и захватывает хорошие трофеи. Работа не слишком рисковая и на этом делается прибыль. Легионеры бьются на фронте и давят врага, а полунезависимые добровольцы подчищают остатки, практически не несут потерь, но имеют много золота. И что интересно, за это никто не несет ответственности. Военные коменданты люди временные и прислушиваются к мнению из ставки, а гражданские чиновники появятся только через пару месяцев. Так?

— Верно мыслишь.

— Нет. Мне это не подходит. Я не могу бросить боевых товарищей и в тылу хабар собирать. Не мое это.

  Рой скривился и покачал головой:

— Не торопись. Подумай. Повоюй, покорми вшей, а потом встретимся и опять поговорим. Может, вправишь себе мозги. Ведь война закончится, многие начнут жизнь заново и в этот момент встанет вопрос денег. Кто успел обогатиться, тот уважаемый человек, а кто за одно жалованье рисковал, так и останется на обочине жизни.

— Хорошо, я подумаю.

  Брат сделал пару затяжек и пыхнул дымком. А потом к нему подошел слуга, старый и преданный словно пес, дядька Неригерд, человек из родового замка Руговиров и, покосившись на меня, он сказал Рою:

— Господин, к вам посыльный из штаба.

— Эх! — брат вздохнул. — Нет покоя.

  Он ушел, а я прислонился к пологу шатра и закрыл глаза. Устал. Ничего не хотелось, и я слушал хвастливые речи прихлебателей князя Айрика, какие они герои. Может грубовато звучит — прихлебатели, но после общения с братом никакого иного определения я им дать не мог. Легионеры дерутся по слову царя и во благо государства. А эти что? В первую очередь думают только о себе. Как бы обогатиться, чтобы самим ручки не марать и без риска, да славу дешевую получить, пока рядовые солдаты и офицеры без протекции будут штурмовать вражеские крепости и кровь проливать. Не благородно это. Не правильно. Не честно. И потому мне с ними не по пути. Хотя и против я выступать не собираюсь, не тот у меня уровень. И, в общем‑то, я должен быть благодарен судьбе, что Рой не гнушается нашего родства. Да и про деньги он правильно сказал. Кто успеет обогатиться во время войны, того жизнь приподнимет. А на жалованье корнета, пусть даже тройное, особо не разгуляешься.

— Спишь? — снова рядом оказался брат.

— Не–а, — я посмотрел на него.

— А соображаешь хорошо? — Рой досадливо поморщился, словно он был чем‑то сильно раздосадован.

— Нормально, — я пожал плечами. — А что?

— Ты зачем младшего Эрахова задел?

— Само так вышло. Он нарвался, а я ответил. Сначала в Рупьенгарде зацепились, а потом в дороге встретились.

  Брат хлопнул себя по бедру:

— Ты понимаешь, где он, а где ты?

— Да что случилось‑то?

— Пока мелочь. В ставке князя прозвучала фамилия Руговир и мне сразу же об этом доложили. Лейтенант Сьеррэ Рахов подал рапорт, в котором обвиняет тебя и некоего поручика Яна Михара в невыполнении его прямых приказов. Так что завтра задержитесь с выступлением и прежде чем покинуть лагерь дадите показания и напишите объяснительные.

— Ясно.

  Рой помолчал, а затем улыбнулся и спросил:

— Гляжу, ты неприятностей не боишься?

— Нет.

— Ну и правильно, братишка. Никого не бойся, в обиду тебя не дам и ничего вам с Михаром не будет. Сьеррэ из 11–го легиона, а вы из 8–го, и у вас свое начальство, так что его приказы имели право не выполнять. Тем более, насколько я понимаю, вы сопровождали важный груз и по дороге имели стычку с противником. Так было дело?

— В общем‑то, так.

— Вот на этом и стойте. Но с младшим Эраховым ссориться не советую. Сам я с ним не знаком, но говорят, что человек он вспыльчивый и весьма обидчивый. Ну и, кроме того, он часть нашей команды, которая идет вслед за князем Айриком.

  «Если у вас такая команда, — промелькнула у меня мысль, — то мне с вами точно не по пути. Зачем мне такие друзья?»

  Брат налил вина, протянул мне кубок и сказал:

— Впрочем, есть и хорошая новость. Пришла твоя медаль за стычку с вампирами вблизи города Тараих. Завтра после подъема флага получишь награду. Ты рад?

— Пока не знаю, — я одним махом выпил вино и встал. — Пойду спать. Благодарю за заботу и прием, но завтра у меня тяжелый день.

— Слабоват ты, братец. Вот я в твои годы…

  «Пошел ты, — покидая шатер, подумал я. — В мои годы ты во дворце в необременительном карауле стоял, а потом на дуэлях до первой крови дрался и вместе с дамочками в садах обжимался. И это подвиг? Нет уж, братец. Тебя бы в крепость Дер–Вагат, когда мы ее штурмовали, и кровь рекой лилась. Вот это испытание, а твои столичные похождения и служба при штабе командующего армией отдых. Так что не надо мне рассказывать, каким ты был. У тебя своя судьба, а я двигаюсь отдельно».

  Шатер брата остался позади. Свежий ночной ветерок взбодрил меня, и я направился к своей палатке. Однако в расположении легиона меня перехватили.

— Корнет Руговир? — дорогу преградил незнакомый поручик в обычном пехотном мундире.

  Правая рука легла на рукоять скьявоны, и я кивнул:

— Он самый. С кем имею честь?

— Поручик Бастон, — он кивнул и добавил: — Адъютант майора Кано. Он приглашает вас в гости.

  От сердца отлегло. Кажется, это не покушение. И я направился вслед за поручиком, который какими‑то темными лагерными закоулками, мимо отхожих мест и обозных фургонов, вывел меня к палатке заместителя начальника контрразведки 8–го легиона майора Кано.