Наталья Колесова - Король на площади

— Струсила? Ты?! Да ни в жизнь не поверю!

Эмма не сводила с отца глаз. Они вновь начали наливаться слезами, и Рагнар, раздраженно махнув на дочь рукой, повернулся к Силверу.

— Женщины! — сообщил, пожимая плечами, словно тяжелый вердикт эскулапа вынес. — Иногда как напридумывают чего несуразного вовсе, вобьют себе в головы, а потом вот такое и… Вот ты что думаешь, у нас с Марией сразу все срослось? Мы…

Не желая вникать в семейную историю Волчьего князя, Силвер перебил:

— А вы знаете, что ваша настоящая принцесса и замужем уже успела побывать?

Эмма метнула в него укоризненный взгляд, и он — вот странно! — ощутил себя на мгновение виноватым. Рагнар развернулся к дочери всем корпусом.

— Да?!

Та кивнула.

— Ишь ты! А чего ж с зятьком меня не познакомила?

— Он умер.

— Поди, вертопрах какой? Художник? Умер — ну и хорошо, — спокойно сказал князь. — А то бы я его на рее собственными руками вздернул. Ишь чего удумал, моей дочурке голову дурить!

Подумал и вновь развернулся к Эмме. Спросил — даже с надеждой:

— А может, у меня тогда и внучок уже имеется? Или хоть внучка какая-никакая?

— Нет, батюшка.

На этот раз Рагнар похлопал ее по плечу уже с сочувствием.

— Ну ничего, в следующий раз обязательно получатся. Дети — они такие, приходят, когда их никто не ждет!

Правильно расценил выражение лица Силвера, потому что расхохотался:

— А ты что же, девственницу в жены ждал? Так тогда тебе в другом месте невесту надо было искать! У нас девки знаешь какие — у, огонь! Если уж кого из парней выберут — за волосья тащи, не отцепятся. А сыночка родит — живо замужем окажется, ибо настоящая женщина, плодовитая! Это тем, — он благодушно махнул полуобглоданной костью на короля, — кто сравнения по мужеской части боится, непременно девица требуется. Чтобы других мужчин не знала. А мы-то на девственности не повернуты, — Рагнар подмигнул зорким серым глазом под мохнатой бровью, — хотя и с удовольствием ее лишаем, гы-гы!

Не выдержав, Силвер глянул на Эмму — та смотрела на него, криво улыбаясь. Улыбку ее можно было понять двояко. Да, говорила эта улыбка, извиняясь, мой отец таков! Да, утверждала эта улыбка с вызовом, — я такова! И что?

Тихой воде не верь…

Да и ничего, ответил он взглядом. Что мне до вас вообще за дело? Кого ты там до своего Агнази любила, кого после…

Но только вот чего же ты все-таки испугалась или что себе напридумывала и потом испугалась? Раз твой отец не спрашивает, придется задать вопрос мне.

Но едва он открыл рот, как Рагнар сказал:

— А не пойти ли тебе, дочура, спать? А мы тут с королем по-своему, по-мужски потолкуем.

Эмма с сомнением перевела взгляд с отца на Силвера, но все-таки послушно поднялась. Прошелестела: «Спокойной ночи, ваше величество, спокойной ночи, ваше сиятельство», — и тихо удалилась.

А вот теперь князь всерьез возьмется за его обработку: растолкует про сложную международную обстановку на полуострове, про выгоды от этого брака для обеих сторон, про скрытые и открытые достоинства своей дочуры…

Но Рагнар улыбался ему заговорщицки:

— А не надраться ли нам, Силвер? Как тогда на Пике, а?

И он почувствовал, как губы растягивает ответная ухмылка. После снятия осады они несколько дней беспробудно пили. Такого жуткого пойла и такого жестокого похмелья у него не было ни до, ни после. Но те три дня были просто… феерическими.

— А почему бы и нет?

Глава 6

В которой происходит межгосударственная попойка

— Они заперлись во внутренних покоях и выкладывают друг другу государственные секреты!

Господин полицмейстер, обычно крайне аккуратно одетый и волосок к волоску причесанный, выглядел сейчас всклокоченным и помятым — видимо, с трудом вырвался из гостеприимных рук запивших владык. Но избежать насильственного вливания ему явно не удалось: от него отчетливо разило свежим винным духом. Язык слегка заплетается, глаза блестят, рыжие волосы стоят дыбом — то ли от ужаса, то ли потому, что его за них основательно оттаскали…

— Я пытался остановить его величество, но знаете, куда он меня послал, знаете?!

С трудом сдерживая улыбку, я успокаивающе похлопала Фандалуччи по руке.

— Точного направления не знаю, но догадаться могу. Не расстраивайтесь так. Когда они протрезвеют, вряд ли кто из них вспомнит, о чем вообще шла речь!

— Остается только на это и надеяться, — пробормотал несчастный полицмейстер. — Но говорят, у этого клятого Волчьего князя печень и мозги просто луженые… ох, простите, ваше сиятельство!

Я все-таки рассмеялась.

— Вам не за что извиняться, господин полицмейстер, так оно и есть! Но мне почему-то кажется, что наш князь и ваш король друг друга в этом смысле стоят. И еще — опять же мне это только кажется — в государственных секретах они постараются друг друга как следует надуть… то есть дезинформировать.

Фандалуччи слегка просветлел: эта мысль ему в голову не приходила.

— Да, пожалуй, так оно и есть!

— Как поживает наша общая знакомая, дама Грильда?

Господин полицмейстер принялся рассматривать осенний пейзаж за окном.

— Неплохо.

— Вы ведь часто с ней видитесь?

Мужчина откашлялся.

— Ну как вам сказать… Достаточно регулярно.

— Грильда — настоящее сокровище, ведь так, господин полицмейстер? — продолжила я с мягким нажимом.

Фандалуччи взглянул мне в глаза прямо.

— Вы совершенно правы, она редкая женщина!

Мы посидели еще в мирном и слегка смущенном молчании. Ну хоть этой паре есть польза от того, что я теперь не живу в доме Грильды, — Фандалуччи может посещать свою даму без стеснения.

— У меня к вам просьба, господин полицмейстер.

Его смягчившийся взгляд моментально стал привычно-оловянным.

— Да, ваше сиятельство?

— Я написала письмо и хотела бы его отправить. — Я протянула ему сложенную бумагу, Фандалуччи посмотрел на нее с некоторой опаской. — Оно не запечатано. Вы можете прочесть и убедиться, что в нем нет ничего такого… государственно-секретного. Это письмо моему доброму знакомому во Фьянту. Он занимается продажей моих картин, и я хотела уведомить его о перемене места жительства и о том, что полотна будут отправлены попозже, уже из Нордлэнда.

Фандалуччи взял письмо, но читать не стал.

— Хорошо, ваше сиятельство, я это письмо принял. Но вы же понимаете, без разрешения его величества я не могу ничего…

— Ох уж! — непочтительно выпалила я.

Губы полицмейстера дрогнули в легкой улыбке, но он продолжил, как будто его не перебивали: