Ник Перумов - Враг неведом

Глаза Александра стали совершенно темны и непроницаемы.

— Почему не рассказали? Это очень просто. Мы больны… очень больны, вождь Твердислав. Я думал, Всеотец сказал тебе…

— Он сказал, что вы слабы.

— Он рек святую истину. Да, Твердислав, мы слабы. Мы породили Умников, страшное зло, разъедающее нас изнутри… разъедающее весь мир, с непонятным упоением ведущее его к гибели, к торжеству хаоса… И для того, чтобы уберечь вас от заразы, вам не рассказывали об ином мире. Впрочем, нельзя сказать, что вас держали и в полном неведении. Так?

— Так. Но подробностей — никаких и никогда. Кроме одного бывшего Учителя, у которого что-то случилось с памятью, никто никогда ничего не пытался нам рассказать.

— Потому что Всеотец не хотел, чтобы в ваши чистые души раньше времени вползла бы отрава нашего мира. Потому что он хотел, чтобы вы успели стать достаточно стойкими и выдержать этот удар. Успели бы сами стать силой, прежде чем понять, что могущественные Учителя, по сути, слабее вас. Вы, вы и только вы — Избранники Великого Духа. Мы — лишь смиренные слуги Его. И именно Его приказ запечатал нам уста. Тебе будет проще ступить на почву того мира, где тебя ждёт святая война, не имея почти никаких сведений, чем если бы ты заранее знал, что тебя ожидает. Свежий взгляд видит незаметное взгляду привычному. Быть может, именно тебе суждено узнать, где кроется главная слабость нашего врага… и поразить его. А может, это сделает кто-то иной из кланов. главное в ином — Избранники начинают покидать родной мир… И скоро, очень скоро Всеотец возрадуется, узнав о ваших деяниях.

Александр вытер пот со лба. Казалось, он и впрямь сильно взволнован. Твердислав слушал его, оцепенев, точно самого Великого Духа. Впервые с ним заговорили по-настоящему.

— А насчёт машин не беспокойся, — сделав паузу,

продолжал собеседник. — Иметь с ними дело тебе почти не придётся, или же — если заставит нужда — я уверен, ты быстро освоишься. Создавать их — забота других. Тебе предстоит встреча лицом к лицу с самым страшным врагом, какого только можно себе представить, — думай о нём. Ненавидь его. Презирай. Не позволяй сомнениям вползти в твоё честное сердце. А теперь… нам пора.

— Клянусь, Феликс, я был красноречив, как сто Цицеронов. Ух! Клянусь Аллахом, за этого парня ты просто обязан дать мне недельку отпуска.

— Майор-психолог Александр Тойвни, ваша просьба об отпуске отклоняется… Алекс, чёрт возьми! Ты забыл, что у нас завтра прибытие сразу троих — клан Петера, клан Горовица, клан Амантиды? Какой отпуск? И ведь каждый, не забудь, должен встретиться с Всеотцом!

— Да уж… понятно. Извини, Феликс, я, конечно, шутил насчёт отпуска. Как там у Геллы? Слышно что-нибудь?

— Слышно, что ничего не слышно. Измочалила компьютер, в комнате надо надевать инфракрасные очки из-за табачного дыма, а результата нет. И быть не может, пока не отработаем эту самую “новую систему счисления”…

— А что Алонсо? Они взяли девчонку?

— В том-то и дело, что нет. Не взяли. А от их телеметристов идёт такое… У всего моего отдела волосы стоят быдом.

— Как, прости?

— Быдом. Даже не дыбом. Ещё круче. Мартын продолжает отстаивать версию, что, мол, всё дело в неполадках аппаратуры и что девочка по-прежнему распоряжается энергией обычным порядком. Не знаю. Алонсо готов пойти на то, чтобы вовсе остановить генераторы.

— Планета…

— Окажется по самые уши Бог знает в чём. Но, похоже, это единственный способ взять чертовку. Вот уж кого я с наслаждением отправлю к Мортимеру, а рядом посажу Геллу, чтобы уж точно ничего бы не упустить…

— А если она разнесёт всю базу, как едва не разнесла госпитальный комплекс?

— А вот для этого, друг Алекс, прошу тебя, подготовь для неё такую встречу с Всеотцом, чтобы она раз и навсегда перестала рыпаться. Сдаётся мне, её и впрямь надо отпрепарировать. Послушным орудием в борьбе с Умниками она не станет. Характер не тот. Это точно.

— У меня такое чувство, Феликс, что, когда мы возьмём её, никакой Всеотец уже не понадобится.

— Не попусти, Господь, Алекс. Не попусти.

— Но раз уж он попустил появление Умников…

— Умников! Что Умники — они могут то же, что и мы, только намного лучше, потому что молоды и у них горячая кровь. Первое их поколение мы уничтожили почти под корень…

— И сами потеряли при этом половину миров.

— Верно. Потеряли. И всё же средняя продолжительность жизни у Умников едва ли превышает двадцать пять стандартных лет. Что они могут успеть за это время?

— Однако же успевают.

— Успевают, Алекс. Но… рано или поздно мы их всё равно задавим.

— Несмотря на продолжающееся отступление?

— Мы почти не несём людских потерь. Пружина сжимается всё туже, Алекс, и скоро удержать её не сможет даже хвалёная Сенсорика Умников.

— Хотелось бы верить. Хотя… Сенсорика, о которой никто ничего не знает, кроме слова…

— Ничего, Алекс, ничего. Скоро узнаем. Через таких, как этот мальчишка Твердислав.

— Кстати, почему бы не отправить его вместе с той троицей, что мы ожидаем завтра?

— Не знаю, друг мой Алекс, не знаю. Личный приказ Верховного. И точка.

Второй корабль, что нёс Твердислава дальше, очень отличался от первого. Здесь у него была настоящая комната — правда, кроме этого, ничего больше. Чувство такое, словно вошёл в дом без окон и сидишь сиднем. С тоски можно взвыть.

Единственное, что ему осталось, это развлекаться с элегантным сантехоборудованием. Тоже мне занятие!.. Да над ним бы весь клан хохотал, прознай об этом родовичи.

Собственно говоря, здесь всё было очень просто и примитивно. Нажал кнопку — открылось окошечко — завтрак. Поел, свалил грязное туда, нажал кнопку — окошечко закрылось. Ни хлопот, ни забот. А попробуй-ка перемой посуду в клане!.. Недаром гончарным делом Твердиславичи всегда манкировали, несмотря на строгие указания Учителя. Ну зачем, спрашивается, нормальному человеку какая-то там тарелка, если на плотном листе лопуха есть куда сподручнее и удобнее? Поел и выбросил. А тарелки эти… скреби их с песочком…

“Великий Дух, о чём я думаю?! — иногда накатывало на Твердислава. — Я отправляюсь на войну, отправляюсь с Его напутствием и благословением, а в голове… Я думал, что буду гореть в огне, что приказ его повергнет меня… повергнет… ну, не знаю даже, что он со мной сделает! А оказалось… Почему так? Что со мной? Или я уже начинаю терять Веру? Тарелки… лопухи… родовичи смеяться станут…”

…Однако любому пути рано или поздно приходит конец. Твердислав провёл в наглухо закрытом коробе — клановичи держали в таких мелкое зверьё — по его счёту дня два. По крайней мере спал он дважды.