Выжить (СИ) - Конопляник Станислав

В воспалённом сознании мелькали лица: чернокожий с толстыми губами и короткими вьющимися волосами, зеленокожий с широкой кирпичеобразной мордой и выпирающей челюстью, раскосые узкие глаза и жёлтая кожа, другой зеленокожий с вытянутым носом и нетипично узким лицом, смуглый худой парень со шрамом. Последним лицом была бледная кожа и большие изумрудные глаза.

Внутри что-то сдавило, я почувствовал тоску вперемешку с сожалением. Кого-то в моей жизни не хватало и я остро ощущал эту нехватку.

Дальше понеслись имена, их было больше тридцати. И пересечения между ними. Столики с едой, кровати в казармах, отряды в крепости, косые взгляды. Каждая связь чем-то выражалась, за каждой связью крылись отношения. Голова варила даже во сне.

Послышался пиликающий звук. Ноты отличались на полтона либо на тон и были составлены в мелодию, призванную скорее усыпить, нежели разбудить, но своё дело мелодия сделала.

Я сел, потёр глаза, почесал прилипшую к кожаному дивану и припотевшую спину, зевнул. Темнота мешала проснуться. Вонь за время работы вентиляции приутихла и можно было дышать.

— Спасибо, Сильфида.

Сидя, я пытался собраться с мыслями, что же делать дальше.

— Попроси коммандосов наших встретиться в комнате, где раньше собирались коммандосы.

— В каптёрке? — переспросила Сильфида.

— Если она так называется, то да. Объясни тем, кто не знает, как до туда добраться. Какой-то сегодня безумно длинный день.

Почёсывая спину, я направился к каптёрке и тут же наткнулся на трёх смердящих трупов. Один всё ещё с мечом в голове. На них слетелись какие-то странные флюоресцирующие жуки и теперь сидели и чавкали жвалами, а под кожей что-то ползало. У автоматчика Михаила Вознесенского выели глаза и копошились во рту. Зрелище не из приятных.

— Вызови Сандерса и Славу. Дай им задание закопать… — я задумался. Если закопать трупы в этом песке, то они будут гнить, но перегной всё равно будет выветриваться наружу. — Нет, пусть обольют их горючим и подпалят где-то за пределами крепости. К ним в охрану трёх орков: Ниф-нифа, Наф-нафа и Нуф-нуфа из «бесов».

В наушнике раздался смех.

— Их не так зовут, но я поняла, о ком ты, — весёлым голосом отозвалась Сильфида.

Я зашёл в комнату. Не рассматривая её сел за стол, подпёр подбородок рукой, уставившись в одну точку. Плана не было, лишь наброски. Что делать дальше я тоже не знал. В поле зрения попалось кольцо на руке. Оно сейчас ничего не говорило, никак не отзывалось. А вот мысль, которая у меня появилась, могла быть расценена как цель. У меня появились люди, за которых я был в ответе, а значит я выбрал сторону. Семью нужно защищать.

И снова пустота внутри, снова чувство неполноценности, незавершённости, раскомпенсированности. А была ли у меня… нет, не семья в смысле родственники. Была ли та, которую я любил? Да, была. Где она? Она не здесь. Нужна ли мне другая? Нет. Мне нужна моя, та, что была у меня. Которую отобрали.

Могу ли я сказать, что люди этой крепости — моя семья? Да, но не в смысле, что они меня приняли, меня усыновили. Это я их усыновил. Они мои дети. Даже Леголас. Глупенькие детки, ждущие команды взрослого. Все они — мои дети.

Кольцо тут же отозвалось волной радости, будто приняло мою мысль. Ему вновь нравился ход моих рассуждений.

Леголас, 12 день — ближе к вечеру

Командир поискового отряда, вот теперь он кто. Что ж, командовать орками — это не совсем то, к чему он привык, но всё же близко к тому повседневному и спокойному. Да и с той пустотой внутри, что эльф сейчас ощущал, он где-то глубоко внутри радовался, что у него появилась работа. Получив вводную от Сильфиды вместо Гарри и поняв, что с орками может быть тяжело, он решил не терять времени. Как бы там эти смертные не ныли, что Крион их заставлял подчиняться, а он был прав — без дисциплины командовать не выйдет.

Зайдя в казарму, Леголас прошёлся взглядом по головам (тут же словив не себе взгляд двух изумрудных глаз), нашёл тех, кого искал и громко произнёс:

— Ганс, Лахт, Мсебиш и Гхыш со мной.

И тут же направился на выход.

Четверо: человек и трое орков — тут же вышли и построились во дворе в майках и трусах, босиком и вразвалочку, однако построились. Ганс был самым опытным из них, владел огнестрельным оружием. Зеленокожий Гхыш научился стрелять из болтера, такой же зеленокожий Лахт уже умел стрелять из болтера, серый и здоровый, как скала, Мсебиш был слепым как крот, однако хорошо дрался в ближнем бою и теперь плохое зрение было уже не его проблемой.

Они вчетвером стояли на мостовой — небольшой кучкой, не в линию, в чём сидели у себя в казарме. Они всё же построились — стоит отдать должное дисциплине, — однако не переставали нести чепуху, смеяться и всячески игнорировать Леголаса.

Леголас окинул их взглядом ещё раз. Ганс ковырялся пальцем в носу, Лахт и Гхыш ржали над шуткой, Мсебиш чесал задницу. Орки выглядели угрожающе грозно даже в трусах. Любому было бы не по себе от их вида, кроме ловкого эльфа.

— Так не пойдёт, — вздохнул Леголас и принялся командным тоном распоряжаться. — Быстро обратно, собрались, оделись, взяли оружие и бегом ко мне. На всё сто моих шагов, кто не успеет — пойдёт драить сортир. Кто ослушается — получит в морду коленом!

Тишина длилась мгновение. Лахт и Мсебиш начали гыгыкать, Ганс смутился, но стоял на месте, в ожидании зрелища. Гхыш развёл руками:

— Тебе табуретку принести? — оскалился он.

Ганс хихикнул, но поспешил в казарму, проявив непоправимую (по меркам орков) трусость и необычайную для смертного (по меркам Леголаса) мудрость. Два орка товарища остались стоять, лишь сделали шаг назад.

— Чего уставились, а ну побежали быстро? — дал им последнюю попытку эльф, но никто больше не сдвинулся с места, лишь два приятеля ободряюще зашлись глубоким, рокочущим смехом.

Не рассуждая больше, эльф рывком оказался прямо перед орком. Орк махнул рукой, метя в голову. Леголас нырнул вниз, ударяя кулаком в причинное место. Гхыш взвыл, скручиваясь пополам от боли, и получил с ноги в колено. Орк согнулся ещё больше, упал на колено, но попытался схватить Леголаса руками в захват, однако эльф ловко перекатился, после точно так же ловко оттолкнулся от выставленного колена, схватил здоровенного орка за голову и всадил в челюсть коленом так, что орк повалился на спину. Из носа и рта шла его кровь, рядом валялся выбитый зуб — переборщил с силой.

— Выполнять, бегом! — рявкнул Леголас, окидывая их суровым взглядом.

Подействовало.

Орк зашевелил руками и ногами, на четвереньках пробираясь к входу в казарму. Вокруг начали подтягиваться зеваки. Здоровый чернокожий человек пытался помочь орку встать. Толпа из семи человек перешептывалась, как им казалось, втихаря, забыв, что имеют дело с эльфом.

— Ну уделал…

— А нечего было выёбываться…

— Михан его побаивался, только взрывчаткой страшил…

— А кто видел, как его так? Может он колдун?

Эльфу в какой-то степени это льстило, однако он себя одёргивал, что он всё же выше всех этих разговоров и сплетен и в одобрении орков не нуждается.

— Расходимся, нечего толпиться, — бросил он поверх голов.

Ганс и товарищи-орки были во всеоружии тут же, выстроились по струнке. Гхыш тоже переоделся и стоял немного в стороне, закрывая тряпкой кровоточащий нос.

— Я буду у вас командиром отныне и пока ничего не поменяется, — произнёс эльф, окидывая каждого взглядом. — Задача у нас будет та же, что и раньше. На рассвете отправляемся, проводим разведку части прилегающей к базе территории, ловим необходимое количество бесов и возвращаемся на базу. После чего будем действовать по усмотрению нового командира крепости: либо выполнять специальные поручения, либо оттачивать навыки. Вопросы?

В воздухе повисло молчание.

— Отлично, разойтись.

Не глядя, эльф собрался и пошёл в сторону беседки. Солнце перевалило за зенит и медленно скатывалось вниз. Он сидел на деревянной лавочке, вырванной из другого мира, под ветвистым деревом, которое так не вписывалось в окружение. Появилось время задуматься о том, что происходит и куда он попал, и пока всё сводилось к тому, что создавшаяся тишина только усиливала вой безысходности в его голове. Наверное, умирая от жажды и голода, без ночлега и с врагами на хвосте, как тогда в машине посреди пустыни, было бы проще принимать решения. Нет времени на осознание своей ничтожности.