Студентка Пупсик (СИ) - Федин Андрей
– А что конкретно она назвала изменой?
– Она упомянула о том, что посол попросила их «подлить масла в огонь», – сказал я. – И предложила за это каждой из них графство – с землями, людьми и городами.
– Какое «масло»?
– Не знаю. Я пересказал тебе все, что слышал. Но, думаю, графства просто так не предлагают. Да и то, что случилось с твоей мамой, вполне претендует на государственную измену. Вот я и подумал: может, эти два события как-то связаны?
– Какая прелесть. А… что за женщины об этом говорили? Ты их запомнил?
– Плохо. Как я говорил, они чем-то походили на военных. У одной были необычные сапоги – украшенные драгоценными, как мне показалось, камнями. Очень красивые. А вторая… у нее в речи постоянно проскакивало интересное слово… Сейчас вспомню… А! «Так-растак» – она несколько раз вставляла в свою речь эту фразу.
– Маршал Иволга?! – сказала Чайка.
– Да, проскакивает у нее такое словечко, – сказала Мая. – И почему ты раньше об этом разговоре никому не говорил?
«И зачем рассказываешь об этом Мае? – спросил Ордош. – Об этом лучше сообщить герцогине. Раз уж ты решил не молчать».
«Лучше. Но к ней нас сегодня могут и не пустить. Так пусть хоть Мая передаст ей, что с этой Иволгой что-то нечисто».
– А о чем тут было рассказывать? Пьяные женщины часто несут чушь. Я забыл их разговор почти сразу, как услышал – не придал ему значения. И только когда узнал об отравлении великой герцогини…
– Ясно.
– Так это происки имперцев? – спросила Чайка.
Ей никто не ответил.
Какое-то время мы снова ехали молча.
– Чайка пересказала мне все, что ты ей о себе сообщил, – сказала вдруг Мая. – Все это прелестно. Допустим, так все и было. Но мне непонятно, как ты сумел уцелеть во время нападения. Сорока утверждает, что ты и был целью нападавших. Так почему они ушли, не убедившись, что ты мертв? Не проверили карету? А потом не бросились за тобой в погоню? Тот, который сидит в башне, тоже не смог вразумительно ответить на этот вопрос.
«Сидел в башне», – мысленно поправил я Маю.
«А потом лежал рядом с ней, разглядывал свои мозги на камнях, – добавил колдун. – Будет для нашей жены сюрприз. Надеюсь, он ее не расстроит».
– Кто сказал, что они не проверяли? Проверили. Одна из них проткнула мою ногу ножом. А потом сорвала с моих ушей серьги. Честно признаюсь: было больно, очень.
Я приподнял штанину, попытался найти на коже шрам, но не смог. То ли помешало плохое освещение, то ли Ордош перестарался с лечением.
– Ногу? Почему ногу?
– Так я лежал: ткнуть лезвием ножа в ногу оказалось проще всего.
– Не понимаю, – сказала Мая. – Так ты не сбежал во время нападения? Ты оставался в карете?
– Конечно. Лежал на полу. Не мог пошевелиться.
– Почему лежал?
– Думаю, богиня постаралась, – сказал я. – По-другому объяснить не могу. Хотела, чтобы меня посчитали мертвым. Для чего-то ей это было нужно – я так думаю. А иначе она бы попросту убила напавших.
Мая спросила:
– Богиня?
– Да. Сионора.
– Причем здесь она?
– Я… стараюсь не рассказывать об этом. Потому что мои слова прозвучат, мягко говоря, странно.
– В тебе и без того хватает странного, – сказала Мая. – Мы к этому уже привыкли. Так что говори.
– Ты ведь слышала, что Сионора благоволит ко мне? – сказал я. – Это началось после несчастного случая во дворце моей матери. Между мной и богиней тогда установилась связь.
– Какого случая? Что ты называешь связью?
– Примерно за две недели до того, как меня повезли в великое герцогство, я сбежал из своей башни, попал под выброс магической энергии и, наверное, умер.
– Умер? Это… такого не может быть, – сказала Чайка.
– Я знаю. Но мужчины всегда умирают, столкнувшись с магией. Из глаз, из носа, из ушей у меня потекла кровь. Я упал без чувств... И увидел ее.
– Кого?
– Сионору, – сказал я. – Она мне о чем-то говорила. Долго. Я не запомнил, о чем. А потом она исцелила и воскресила меня.
– Тебе все это почудилось, – сказала Чайка.
– Возможно. Но после того случая я изменился. У меня появилась магия. Я перестал быть пускающим слюни дурачком (тебе ведь говорили, Мая, что я такой?). А еще: теперь я иногда чувствую ее эмоции.
– Чьи?
– Сионоры, богини любви. Я понимаю, когда она чему-то радуется или чем-то недовольна. Но это еще не все. Богиня… она тоже меня слышит. И откликается на некоторые мои просьбы.
– Ух ты!
– Какая прелесть.
– Не веришь?
Мая пожала плечами.
– Ты можешь поинтересоваться подтверждением моих слов у леди Сороки
– Почему у нее?
– Меня привозили к ней домой, когда ее дочь умирала от синюшки. Я попросил Сионору исцелить девчонку. И богиня это сделала. Даже отрастила девчонке пальцы.
– Это правда? – спросила Чайка.
– Не знаю, – сказала Мая. – Да, дочь Сороки поправилась. И пальцы у нее выросли. Сорока говорила, что это Сионора исцелила ее дочь. Но о Пупсике графиня не упоминала.
– И не должна была. Это главное условие для всех, кого я ездил лечить от синюшки: обо мне никому не рассказывать.
– Какая прелесть. Ты лечил синюшку?
– Не я – богиня. Я лишь читал молитвы. Просил Сионору услышать меня, исцелить больного.
– Поэтому бандитки выполняли твои приказы? – спросила Мая. – Они поверили в то, что ты общаешься с богиней?
– Не приказы, – сказал я. – Просьбы.
– Не вижу разницы.
– Разница есть, – сказал я. – У меня сложились дружеские отношения с их главной – Гадюкой. Она стала первой, кого Сионора вылечила от синюшки.
– А они… знают о тех документах, что лежат в твоей сумке?
– Только трое их них. Я так думаю.
– Понятно. Что ты обещал им за дружбу? Помимо милостей богини любви?
– Свою защиту и покровительство, – сказал я.
– Защиту от кого? – спросила Мая.
– От всех.
– Считаешь, моя мама одобрит твой поступок?
– Зачем мне ее одобрение?
– А как ты собирался оказывать покровительство бандиткам без ее помощи? Не уверена, что она станет им помогать, даже если поверит в твою историю. Или ты рассчитываешь на помощь Сороки?
– Я рассчитываю только на себя, – сказал я. – На своих друзей. И на богиню Сионору.
Какое-то время мы снова молчали.
Потом Мая спросила:
– Если ты лечил синюшку, то мог исцелить и маму?
– Не я. Богиня. Потому я и ездил сегодня к храму. Добавил свой голос к молитвам остальных горожан.
– Считаешь, поэтому моя мама поправилась?
– Я ничего не считаю. Да и какая разница, что считаю я. Важно лишь то, что великая герцогиня выздоровела.
***
Свернув к дворцу, мы обнаружили, что въезд на придворцовую территорию закрыт.
Лошади остановились.
Мае пришлось выйти из кареты, чтобы отдать распоряжение дежурившим у главных ворот гвардейцам. Я наблюдал за тем, как она что-то объясняет им, о чем-то спрашивает. До меня доносились лишь обрывки ее слов.
Стражницы подчинились. Распахнули створки ворот.
Убедившись, что Мае ничто не угрожает (что арестовывать ее не спешат), я перевел взгляд на ярко освещенную дворцовую ограду. Пробежался по ней взглядом. На десятки метров в обе стороны от ворот, от основания и до самого верха, ограда увешана ветками с зелеными листьями. Охапки веток лежали и на траве, и у края дороги.
Этот факт привлек не только мое внимание.
– Какая прелесть, – сказала Мая. – Вы видели? Такое ощущение, что ураган поломал деревья и притащил их к нашему забору.
Она забралась в карету, прикрыла дверь. То, о чем ей сообщили гвардейцы, явно улучшило ей настроение. Мая улыбалась.
Карета сдвинулась с места и покатилась к входу во дворец.
– Не ураган, – сказал я. – А горожане. Думаю, именно они принесли сюда все эти ветки.
– Это же липа! – сказала Чайка. – Я представляю, сколько веток сейчас лежит на площади у «Храма всех богов». Как думаешь, Мая, мы сможем завтра пробиться к алтарю богини любви? Я тоже хотела бы принести ей дары. И поблагодарить за спасение великой герцогини.
