Дорофея Ларичева - Искры и зеркала
Да, Гамма на пороге смерти не стал выгораживать помощников, он рассказал все, что мог. Даже про появление координатора – их главную тайну.
Тогда, на заре тридцатых годов двадцатого века было модно интересоваться потусторонней всячиной. Не избежали соблазна заглянуть в лицо неведомому и властители молодого государства. Они рассылали эмиссаров на поиски мифических Гипербореи и Шамбалы, тащили к себе под надзор чародеев, ведьм и шаманов разного калибра, давали работу прочим шарлатанам.
По воле советской власти в одной из множества тайных лабораторий собралась команда талантливых ученых. Их было восемь, уже немолодых, растерявших юношеский энтузиазм, но отчаянно жаждущих жизни и потому готовых на все. Они понимали, что в случае неудачи близкие даже не узнают об их кончине, а то и сами пострадают за родство с врагами народа.
При бледном свете вначале керосиновой, а затем и электрической лампы они изучали старинные манускрипты, вчитывались в отчеты других исследовательских групп, записки безумных оккультистов. И экспериментировали, экспериментировали без особой веры в свои дела. Но каждый в тайне мечтал, что однажды, овладев заветными знаниями, вырвется на свободу из зарешеченного каземата, где их держали, и заставит своих тюремщиков горько пожалеть о содеянном.
Интерес власти к помощи из иного мира начал спадать, когда экспериментаторам повезло. Из неведомых бездн Вселенной они вызвали Нечто – бесплотное, могущественное, пугающее.
Когда дежурившая в тот день чекистка рухнула на руки Альфы (тогда еще Антона) и заговорила не своим голосом, струхнул даже он, Гамма. Захватившая тело тварь оказалась дезориентирована и напугана, поэтому пошла на контакт сразу, выложив страшную, но вполне правдоподобную историю.
Во-первых, оно когда-то было человеком и создало устройство, позволяющее мигрировать. Оно провело в странствиях по мирам не одну сотню лет, вобрало в себя множество чужих жизней. И переродилось в новую сущность, непонятную себе самой.
Во-вторых, вызов оккультистов-недоучек повредил энергетическую структуру существа, и оно теперь надолго застрянет в этом мире, пока не восстановится. Оно способно подсоединиться к человеку, даже временно управлять им, но это не полноценная миграция, скорее паразитизм.
В-третьих, для восстановления нужна энергия «разрыва ткани реальности», как оно тогда выразилось, ввергнув в шок смиренно внимающих ему оккультистов. А для этого ему требуются толковые помощники. Тут существо через комиссара рассмотрело своих пленителей и снисходительно изрекло: «На их роль вы вполне сгодитесь».
Оно пообещало им вечную жизнь, многократно повторяющуюся молодость, власть. А взамен попросило наладить в этот мир постоянный поток мигрантов. Оно коротко, но доходчиво объяснило устройство установки ретросдвига, упросило поторопиться и собрать ее как можно скорей. А заодно и максимально распространить чертежи в иных мирах. На чем и отключилось, обговорив предварительно, как и когда с ним связаться и как принимать сигнал с его стороны.
Очнувшаяся комиссар ничего не заподозрила. Но в компании исследователей тогда не обольщались – явных результатов от них не получено, потому за восьмерыми в скором будущем придут неразговорчивые люди. И самое гуманное, что может ожидать контактеров с потусторонним миром, – это пуля в затылок.
Они ушли, оставив свои впавшие в кому тела на & грязном полу каморки. Ушли, чтобы воплотить в жизнь план существа, подарившего им вечность. Они добровольно исполняли его инструкции, параллельно выстраивая свою будущую империю.
Но теперь, когда его, Гаммы, жизненный путь подходит к концу, существо молчит, отказывая в помощи и поддержке. Как молчало последние два года, не помогло Альфе, не заинтересовалось девочками. Хотя Гамма был уверен – оно по-прежнему поблизости, возможно даже в Барске.
Барск. Дора
Более трех часов Дорофея приходила в себя после успокоительного, утешаемая Машкой и ее родителями по скайпу Те словно знали, что с девочками творится неладное (а вдруг действительно знали, мало ли какие у них таланты?). Александра Михайловна, сочувственно глядя через монитор, неожиданно сказала Доре:
– Ты возвращайся к нам обязательно. Там было плохо, а здесь мы всегда рады тебя видеть, готовы помочь и поддержать.
– Я подумаю, спасибо, – осторожно поблагодарила ее Дорофея, удивляясь такой перемене. Прислушалась к Махе. Ух ты, не ревнует, даже хочет ее возвращения! Куда катится мир? Если бы еще и он выжил…
Захлопнув ноут, Машка первой решила выяснить отношения.
– Может, я эгоистка, – заявила она, упаковывая ноутбук в сумку, – но у меня никогда не было сестры. Это необычно – заполучить близнеца в шестнадцать лет. Ты мне нравишься, ты прикольная воображуля и зануда. Она открыла дверь и вдруг ехидным голоском добавила:
– Если Ланса починят, а ты не вернешься, так и знай, я его заберу себе! – Маша показала клону язык и скрылась в коридоре.
Вот неисправимая поганка!
Дора фыркнула, вылезла из-под одеяла, кое-как оделась и, пошатываясь, побрела из палаты в другую часть лазарета, где мучился Ланс. Его боль багровым маревом растекалась по коридору, пульсировала, простирала щупальца к чувствительным сенсам и природным психологам, покалывала в верхних позвонках и в затылке, будила желание плакать и жаловаться. И оттого было невыносимо одиноко, страшно. Сознание мутилось, хотелось отгородиться от чужого отчаяния и в то же время броситься на помощь, всеми силами облегчить муки. Только это невозможно, Дорофея четко знала. Как и то, что умирающий Ланс периодически думал о ней. В эти мгновения девушке хотелось сесть на пол и кричать – от его мучений, от несбывшегося – того, что могло случиться между ними, не наделай они оба глупостей.
– Сюда нельзя, – остановила ее медсестра у дверей палаты. – Мальчика готовят к клонированию.
– Как он? Поправится?
Дора привалилась плечом к стене, с облегчением понимая, боль отступила, рассеялась. Встреча с медсестрой будто возвела барьер между ней и Лансом.
– Это врачам решать, – отмахнулась женщина, вытащила из кармана халата связку ключей, отворила дверь в подсобку.
Ясно, не тревожить, не отвлекать. Может, облегчат страдания Ланса.
– Где Ника? – не отставала девушка. Наставница не чувствовалась рядом.
– Уехала со столичным начальником. Шла бы ты отсюда, девочка, не отвлекала. – Медсестра указала ей на дверь. – Сейчас клонов для новых пилигримов на тесты привезут, а ты проход загораживаешь.
Да, у всех свои дела. А ведь она даже не поинтересовалась, получилось ли отключить «метеорит»? Ноэля не вычислить, но Соловьев где-то рядом, парой этажей ниже. Навестить, что ли?
Дорофея знала – стоит остаться одной, она вновь настроится на боль, окунется в пучину терзаний – Ланса и своих собственных. Это ужасно – знать, что все могло быть иначе, свяжись она вовремя с Никой! В голову лезли тяжелые мысли и страхи, выматывая сильнее многочасовой пробежки. Сознание раз за разом проигрывало маршрут от университета до библиотеки и дальше – до читального зала, где поджидал юных мигрантов безжалостный Гамма.
Кажется, Соловьев здесь, за непрозрачными стеклянными дверями. Хотелось надеяться, что рядом с великаном ее терзания наверняка покажутся меньше. Вон как бурлят страсти: Броня спорит с кем-то, слов не разобрать, но интонации командные. Настроиться на него, отвлечься – чем не выход?
Девушка решительно потянула на себя поцарапанную пластмассовую ручку и вошла в просторную комнату, больше похожую на беседку, нежели на рабочий кабинет. С прозрачного потолка, под которым по леске вилось пышное растение, свисали бледно-желтые гроздья цветов вперемешку с многочисленными мелкими фонариками. Цветущая лиана сползала на стены, местами дотягивалась до пола.
У прозрачной, как в Никиной квартире, стены на столе стоял большой аквариум с рыбками. Спиной к аквариуму по-турецки восседал Сашка, Никин помощник, с аппетитом жевал из пакетика соленые кальмары (по мнению Доры – редкостную гадость).
За искусственным фонтанчиком, точно позируя для героической скульптуры или картины, возвышался Бронислав, закованный в костюм для перемещений. Покрытые металлом сапоги от «скафандра» для миграции стояли в стороне. Штаны «скафандра» едва закрывали колени Брониных босых ног, а обшитая металлом верхняя часть не сходилась на груди. Шлем Соловьев напялил на голову, отчего казался нелепой пародией на супергероя из сетевого шоу для домохозяек.
Возле гиганта, привставая на цыпочки, хлопотал Роберт, пытаясь подогнать костюм по размеру. Неугомонный Соловьев вертелся в тщетном стремлении разглядеть, что там мелкий делает, но из-за шлема не мог, а избавиться от консервной банки на голове не выходило – к ней крепился ворот металлической рубашки.
