Ellith The Shadow - Чужие миры

— Отлично, рассчитаешь вероятность… — мои слова проглотил визг дуды. Поющая толпа завернула на пятый круг. А как уютно было — тихо, темно, звёзды в небе, нечисть в лесу, нежить на кладбище, — Эфин… не знаешь, что они отмечают?

Шелис пожал плечами.

— Навье лето.

Я вздрогнул. Шелис просто повернул голову — снова реакция боевого мага, но, пообщавшись с Лекой, я понял, откуда это взялось. Трети Жёлтого Легиона магичка могла бы дать шесть секунд форы.

Вот и сейчас: открывшейся двери не заметил даже практикант, стоявший к ней вполоборота.

— Забавное название.

— Древний местный праздник. Якобы в эту ночь выходят из могил неупокойники. Но если организовать филиал Карской лечебницы где-нибудь поближе к Старому кладбищу, то мертвецы испугаются и не вылезут. Отмечается раз в двенадцать лет. В последний раз ознаменовался скандалом: пришла лесная нечисть и всё испортила.

— Может, она придёт и в этот раз?

— Вряд ли. Шелис, ужинать будешь? Мне удалось выманить у Янека печеную утку… чудом, потому что он весь день репетировал.

На мой взгляд, репетировать было нечего — трещотки, дуды и барабанчики шумели вразнобой, голоса звучали сами по себе, взмахи веток не попадали ни в один ритм… но селяне тщательно готовились. Тексты, что ли, зубрили? В жизни-то они говорят на обычном надморском, пусть и с некоторым вкраплением лиутского наречия.

— Ой, на небе да луна одинёшенька. Где сестриченьки её закатилися…

Вопреки доносившейся с Шестова луга песне, лун в небе было три. Не считая звёзд.

От луга было недалеко до старого кладбища — заброшенного, но не разрушенного временем. Можно было встать с бревна и пойти посмотреть, что там… с другой стороны, интересных кладбищ много. А здесь хорошо. Мне даже нравится ночной лес. Пофантазировать?

Если на кладбище похоронено много людей с неразвившимися магическими задатками, может возникнуть некротуман — серая дымка, в которой мерещатся сводящие с ума голоса.

Или истончение грани.

Или чёрный узел, скорее всего «водоворот».

Если на кладбище хоронили живых людей с inowiesa, истончение грани гарантировано. Узла, вероятно, не будет, но плотность линий приблизится к критической.

И появятся очаги некроэнергии.

Или некрооборотень желтоглазый (при условии тремора либо колебаний эфина).

Если кладбище расположено в осиннике, и плотность самоубийц выше двух пятых на квадратный метр, обеспечен эффект «рваной ветоши» — грани, считай, нет, колебания эфина, с той стороны лезет вся возможная гадость. «Этосторонняя» нежить отсутствует как тип. Если самоубийц несколько меньше, множественное истончение грани стремится к критическому.

Если кладбище в березняке, множественного истончения точно не будет. Будет одна большая дыра. Если при этом среди самоубийц есть маги-самоучки — дыра с эффектом водоворота (затягивает всё разумное).

Если…

— Там двадцать шесть или двадцать семь совиных последышей, баньши равнинная dosta, два верейта, три морняка, пострах крестовидный и заросли лилеи-белосветки.

Романтический ореол рассыпался горсткой пылинок.

— И всё? — я не скрыл разочарования.

— Для меня — много. Местные духи недостаточно сильны, чтобы разобраться поодиночке, и недостаточно доверяют друг другу, чтобы разобраться сообща. А ты так сильно удивлён?

— Нет, скорее огорчён, что кладбище оказалось настолько… прозаическим.

— Некромант, ты мечтатель?

— Только в работе, а ты…

— Только не в работе. Когда сидишь на собрании нечисти, как-то не до романтики.

— На собрании? Настоящем двэнхе?!

— Настоящем.

— Всегда думал, что двэнх — и есть романтика, — заметил я.

— Не видел ты этих собраний.

Лека посмотрела направо — туда, откуда слышались пронзительные вопли дуды, смех и пение.

— Нет, не видел. В лучшем случае — слыхал название. А в худшем — читал описание, составленное каким-нибудь идиотом со степенью по боевой магии, который выломился на поляну посреди новотретьелунного пира и огрёб поленом по голове от шустрой девочки-вечерницы, но стыдится признаться.

— Описаний я читал много, но доверяю Эстину.

— Ну, он, по крайней мере, говорит о том, что видел… а видел он показательную вечеринку, на обычном собрании никто хороводов по ежевичнику не водит. Сидишь, дура дурой, и чувствуешь — у тебя только меч, хилые способности менять неопределённость и опасный характер. А им по двести лет. Или по тысяче. По три специальных образования и такое знание людей, какого тебе до смерти не получить.

— А как же танцы в лунном свете? Блуждающие огни, мерцающие зелёные ленты, серебряная трава, шелест колокольчиков…

— Показуха для посторонних.

— Серьёзно? — огорчился я.

— Сам подумай. Надо решать вековой территориальный спор, надо отчитать нарушителей, надо установить границу влияния нечисти на людей и людей на нечисть. Надо обсудить внешнюю политику ближайших государств, а то устроят войну, и кто-нибудь спалит лучший дуб и запрудит трупами реку. Надо обсудить внутреннюю политику тех же государств, а то где-нибудь снова подняли налоги, народ повадился есть кору, не пора ли шугануть? Надо точно выяснить, чья обязанность гоняться за пришлым волколаком. Надо быстренько соорудить сценарий показательного шабаша для заезжего магистра. Романтики не больше, чем в заседании любого совета, и при чём тут колокольчики?

— Как странно ты говоришь. Словно считаешь их равными.

— Я не показывала, что считаю их выше, даже когда действительно считала.

Я не стал развивать тему. Если Лека находит своё отношение естественным — так тому и быть. Ей виднее — в конце концов, никто из магов, видевших в лесной нечисти объект изучения, не мог похвастать регулярным посещением двэнхов. А маги, видящие в лесной нечисти «низшие существа», однажды не возвращаются из леса. Наверное, остаются просвещать убогих.

— Было трудно?

— Было трудно.

На лугу завели «Во поле берёзка стояла…». Этой песней проходы на ту сторону хорошо открывать, и ещё некрооборотней поднимать. Желтоглазых. О чём я сказал вслух. Лека заметила, что знает ещё одно приложение — при определённом рисунке поля дюжинами образуются упыри. Я изумился — никогда о подобном не слышал, хотя, кажется, примерно представляю, каков этот «определённый рисунок». Чисто некромантское школьное хулиганство, где она нахваталась?..

Оказывается — училась на одном курсе с моей доброй знакомой Эльтой и моей доброй знакомой Шелар (которые между собой были довольно-таки злобными знакомыми — ни встречи без ссоры, ни года без дуэли). Ещё несколько штрихов к портрету. Сильный выпуск — Эльта, Шелар, князь Ясень, покойный Гвен Дальшский. Младше меня на пять-шесть лет. Ученица Эстина — то-то она накануне гоняла по всем кочкам беднягу Лиса (якобы для определения подвида).