Иван Галкин - По мостовой из звёзд

— Что-то вроде телепатии?

Скорее, это еще один орган общения, выработавшийся в результате эволюции. Вырабатывает определенные запахи или испускает звуковые сигналы в недоступном для тебя диапазоне… Возможно. Скорее всего, именно так они подают друг другу сигналы. Но может быть, это все-таки результат эволюции мозга. Слабые электромагнитные сигналы?

— Как радиоприемники что ли?

— Может даже и так… В любом случае, они должны работать только на небольшом расстоянии. Однако возможность взаимодействовать с материй так, как это делаю я… исключительно мала.

— Интересно, как они живут?

— Сформулировал неверно… Но социальное устройство интересует и меня. Может… — и вдруг он крикнул — Берегись!

Слишком поздно. Удар в затылок выбил цветной узор на веках, и Саша погрузился во мрак.

То, что происходило дальше, Саша помнил смутно.

Ворох белых перьев подошел к нему. Над ним склонился огромный клюв и красные, как кровь глаза смотрели на него, он трепетал от ужаса. Птица закричала, но из раскрывшегося клюва вынырнул не язык, а цветная голова риша.

Риш хохотал и скалил зубы, он вдруг выхватил кривой нож и распорол себе живот. Не переставая смеяться и бубнить, крыса рваной раной прильнула к лицу мальчика. Саша задыхался и кричал, но риш заставлял его пить. Пить тягучую и приторную красную жидкость, рывками выбивавшуюся из багрового месива плоти.

После этого была тьма, были крысы. Они бегали вокруг, то маленькие, то огромные и трогали его холодными лапками, скалили зубы…

А Клык? Какие-то огромные твари вырывали его из рук, ящер шипел и кусался, но они забрали его. Мир вечно расплывался, меняя очертания, и страшно было сделать даже шаг. Деревянный забор… ледяная пустошь вокруг.

А Белая птица снова и снова повторяла процедуру. И каждый раз это было одинаково страшно. Он помнил, как иногда стоял, тяжело дыша, и невероятный ужас владел им. Стальные крысы, огромные крысы…

Белая птица заставляла его пить не только кровь. Из деревянных чаш, разноцветные жидкости, иногда тягучие, иногда горькие, приторные или сладкие, иногда совсем жидкие или соленые.

Иногда его били, заставляли бегать или выполнять нелепые поручения… Это он помнил смутно.

Чем он питался и как справлял нужду, Саша не помнил. Не помнил и как раздели его. Однажды, во время всплеска возбужденного внимания он заметил, что укрыт лишь какой-то грязной шкурой.

Одно воспоминание было ярче других…

Грязно-красное зарево охватило темневшее небо. Вокруг кричали и щелкали отвратительные серые твари. Рядом танцевала огромная белая птица, а впереди полыхала битва светом горящих домов. Белые люди с безумными лицами бросались на серых тварей, вгрызаясь зубами в их тела. А крысы рвали людей… И все они вдруг вспыхивали яркими факелами, обращаясь в пепел.

А Саша лишь стоял, раскачиваясь из стороны в сторону, и стеклянными глазами глядел на бушующее пламя.

Они что-то хотели от него, но он не понимал. Угрожали оружием, трясли лысыми хвостами… Белая птица заставляла его пить. Теперь это была вязкая черная жидкость. С этого момента он помнил отчетливо. Он не анализировал, ничего не понимая в происходящем, но отчётливо воспринимал его.

Он сидел на корточках, бесцельно глядя на белую птицу. Одна из крыс молча выступила из толпы. В руках она держала длинную черную змею. Риш взмахнул рукой, и змея ужалила мальчика. Вскрикнув от боли, он отступил на шаг. Риш ударил снова. И снова.

Раны кровоточили, а змея продолжала жалить. Риши молчали. Он плакал, потом умолял, ползая в грязи, угрожал, рыча…

Белая птица заставляла его пить еще. Горьким пламенем жидкость входила в горло, а раны лишь болели сильнее.

Но когда змея попыталась ужалить снова… он шагнул.

И в тот же миг к нему вернулась ясность. Ворон был здесь и он показал ему, что делать.

Риши смотрели на человека, появившегося в десятке метров от того места, где он был только что.

Огромные волки вырывались из ниоткуда, со всех сторон набрасываясь на лагерь. Опрокидывали бегущих ришей, рвали упавших на части. Но те не умирали сразу, продолжая истошно визжать.

Только шаман стоял неподвижно. Один из волков бросился на него… и исчез. Шаман приказывал собраться и стая повиновалась. Но пусть даже воины и понимали теперь, что волки — всего лишь морок и не было ран на упавших.

Однако те, кто под них попали, испытывали настоящую боль. Сила внушения была такова, что мозг «верил» укусам хорхи и иллюзорные раны ныли как настоящие, а конечности, якобы сломанные или порванные, отнимались на самом деле. Но… Воля шамана, голоса стаи — закон. Риши, даже испуганные, собирались ровными рядами вокруг шамана. Им предстояло найти человека, ускользнувшего из-под носа.

Саша вытащил Клыка из клетки. Клетка стояла в палатке, полной разнообразных трав и склянок. Однако она не выделялась среди окружающих ни цветом, ни качеством ткани.

Пока Клык радостно верещал, устроившись на плече, Саша гладил его и слушал Ворона.

— Это палатка шамана племени, — говорил Ворон.

— Кого?

— Того кто опоил тебя наркотиком.

— Так вот что это было… Я почти ничего не помню.

— И не стоит… сейчас.

Саша чувствовал слабость, его тошнило, но больше всего остального его интересовало одно.

— Что… что за цель? — спросил он.

— Ты знаешь, сейчас.

Саша прислушался к ощущениям. Он вспомнил риша. Это был старый крысочеловек, почти седой, со сморщенной кожей. И он носил мантию из перьев белого каррана. Значит, это и был тот шаман, о котором говорил Ворон.

— Но… как? Я не понимаю, он знает лекарство? Почему он?

— Этот мир выбрал ты, Скиталец. Сейчас ты еще живешь среди иллюзий, природу которых не понимаешь. Поэтому, ты чуть не погиб. Уходи, сейчас.

— Нет. Я должен.

Ворон промолчал.

Саша вышел из палатки. И наткнулся на кольцо ришей. Плечом к плечу, с обнаженными мечами. А за их спинами стояли арбалетчики. Прежде, чем он успел что-то подумать или среагировать, они спустили курки. Десятки стрел мелькнули в воздухе.

И Скиталец шагнул. Но, как и во всех случаях, он не выбирал, это произошло неосознанно. Только в этот раз он не контролировал чувства. И короткая вспышка испуга закинула его несколько дальше.

Первое, что Саша увидел, это была неровная деревянная стена из грубо сколоченных досок. Он оглянулся — металлические шесты, голубая ткань легких стен, тянувшихся за деревянными загонами. И свет из-под купола. Он был в шатре Небесных владык.