Хорхе Борхес - «Если», 1994 № 02

Отчаянным усилием, в надежде на этот ничтожный шанс, я как бы вбил клин мёжду Дайаном и его послушной марионеткой. Кадарин был настолько глубоко замкнут в Шарру, что выйти из нее не мог. Как бы сильно он ни ненавидел Дайана, они были связаны навеки. Но Тайра вполне могла поддаться на внешнее воздействие. И я послал ей телепатический сигнал, последний, отчаянный:

«Марджа! Марджа погибла! Дайан убил ее!»

И Тайра ринулась вперед, как атакующая змея. Она вырвала у Дайана матрицу Шарры и набросилась на него со всей силой и яростью, со всей сконцентрированной мощью ума, тренированного Кадарином. В свою очередь и я, сконцентрировав всю силу Дара Элтонов и используя Тайру как передатчик — я ведь тоже когда-то был настроен на код Шарры! — обрушил на Дайана мощнейший телепатический удар. И Дайан как бы померк, скорчился и упал на камни двора. Мозг его больше не функционировал. Он был мертв.

Облако черного мрака продолжало пульсировать, как чье-то сердце. И оно притягивало меня к себе! Реджиса и Кэти неведомой силой выбросило из обеих триад, и на мгновение возникла новая: Тайра, заключенная в матрицу Шарры, Каллина в матрице Алдонеса и я — словно одинокий полюс, зажатый между ними в страшной схватке

Но в нашей триаде контакт был глубже, прочнее. Новая связь порвалась, не успев возникнуть; я освободился от Тайры — и от Шарры. В сверкающих потоках света я и Каллина приблизились друг к другу; Каллина снова оберегала нас с Реджисом, не выпускавшим из рук меча, от прямого контакта друг с другом. Если бы не она, скопившаяся в нас чудовищная энергия тотчас испепелила бы и его, и меня.

Пульсирующий сгусток мрака отлетел назад, словно готовясь к прыжку, к новой атаке; Тайра и мертвый Кадарин исчезли в нем.

Кадарин вдруг поднялся во весь рост!

Он же был мертв! Он же должен был быть мертв! Однако он поднялся — двигаясь конвульсивно, словно под воздействием разрядов тока, или как марионетка, которую неумело дергают за ниточки. Сгусток мрака задрожал, когда три руки вновь соединились на рукояти меча Шарры. В черном дыму заплясали языки пламени, потом появился узкий луч света, в котором виднелось лицо. То самое, что явилось мне в ночь, когда ужас объял Комин, когда погибла Линнел.

Теперь я понял, чье это лицо.

Задолго до Ашары-Хранительницы одна из будущих Хранительниц, женщина из рода Хастуров, рожденная с живой матрицей в теле и в мозгу, сотворила новую матрицу, способную дублировать всю мощь меча Алдонеса. Но две идентичные матрицы не могут существовать в одном времени и пространстве; и Шарра, Хранительница из рода Хастуров, исторгла себя из нашего мира.

Но матрица, не та, живая матрица в ее мозгу, но новая матрица-талисман, упрятанная в меч Шарры, осталась здесь; она давала самой Шарре доступ в этот мир, обеспечивала контакт, с помощью которого ее можно было призвать сюда, если опытный телепат посылал ей соответствующий сигнал. Из-за того, что она обитала в ином мире, ее и называли демоном. Или богиней.

Но однажды Сын Хастура заковал Шарру в цепи. Так гласит легенда, рассказанная нам Ашарой. А сейчас другой Сын Хастура готов был померяться с нею силами, пользуясь телепатической поддержкой двух членов Комина, находившихся с ним в контакте, и мощью меча Алдонеса, который держал в руках. И этот Сын Хастура намеревался вновь вышвырнуть Шарру из нашего мира.

От обеих матриц исходил такой поток энергии, что вокруг нас начинало сворачиваться пространство; под нашими ногами колебалась планета. Кэти первую отшвырнуло туда, откуда мы с Каллиной перенесли ее на Дарковер через взаимосвязанные вселенные. И хотя бы в этом отношении прежнее равновесие было восстановлено.

Теперь только Тайра и Кадарин, всего двое, но слитые воедино и замкнутые на Шарру, держали контакт. И тянули меня к себе! Из-за того, что некогда я был настроен на код этой проклятой матрицы! Я бился и сгибался, как огонь свечи на ветру; меня влекла к себе та ужасная колдовская штука, которую много лет назад я помог призвать обратно в наш мир. Я отчаянно цеплялся за Каллину, чтобы удержаться…

Каллина пошатнулась. Сила Элтонов во мне убывала; я пребывал в замешательстве. А молнии в черной туче продолжали сверкать, и из самого ее центра на нас смотрела страшными глазами Шарра, прекрасная и ужасная одновременно.

А Каллина… Каллины БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО!

Вместо нее я ощущал ледяное прикосновение Ашары, это холодное Ничто, отраженная вечность пространства. И чувствовал, как триада, замкнутая на меч Алдонеса, распадается. Контакт исчезает. А меня все влечет, тащит в разверзшуюся пасть Шарры…

Потом вдруг, в краткий промежуток между двумя вдохами, что-то резко хрустнуло, словно кто-то раздавил хрупкий кристалл, и Каллина опять оказалась рядом со мной. Я вновь ощущал ее силу, ее власть, холодную, свободную и в то же время такую непрочную. Она опять связывала нас с Реджисом и держала контакт! Синее пламя вновь взметнулось ввысь, и наши телепатические усилия, объединившись, слились воедино и образовали Чашу. Чашу Власти, содержавшую Величие и Могущество.

Реджис, казалось, стал выше ростом, как бы соответствуя тому величественному синему ореолу, что окутывал его с головы до ног.

И в этом синем ореоле воссиял живой свет Алдонеса!

Тут матрица Шарры, как белая искра, вспыхнула сквозь сталь меча, в котором была скрыта. И устремилась к потоку сияющего синего света.

Когда-то, как мне представляется, Кадарин полностью овладел могуществом матрицы Шарры. Он покорил, завоевал ее. Его нервная система, тело и мозг — весь он был настроен на ее код. И теперь почти невозможно было провести границу между матрицей и живым человеком. Однако ныне, когда бесконечная ненависть Кадарина ко мне угасла, что-то в нем сломалось, предало его самого и… матрицу Шарры. Единственное, к чему он теперь стремился, — самоуничтожение. И этим Кадарин разрушил власть Шарры, сделав ее уязвимой.

Две идентичные матрицы не могут существовать в одном времени и пространстве. Однако находясь под контролем разных людей, они не являются полностью идентичными, что позволяет им встречаться, хотя при их столкновении возникают такие стрессовые условия, что матрицы как бы самоуничтожаются, выходя за рамки данного времени и пространства. Матрица Шарры не выдержала этого напряжения первой. Я понял это, когда все слабое и ничтожное во мне потянуло меня на ее сторону и на мгновение я вновь ощутил свое единство с Кадарином и Тайрой. И вся незаурядная сила и мужество Кадарина, вся красота и щедрость грациозной Тайры за мгновение до того, как чуждая сила подавила и растоптала ее, — все это тоже встало на защиту Шарры.