Дмитрий Вернидуб - Морская пена

— Малина знает как «разморозить» Горха.

Губернатор резко повернулся спиной к собеседнику, сделал несколько шагов и снова подошел к нему вплотную.

— Думаю, ты можешь рассчитывать на высокий пост… в будущем. — Дерг намеренно сделал ударение на последнем слове, — …будущем правительстве.

На площади перед Ласиотским портом с самого утра толпились зеваки. Слух о том, что в этот день состоится суд над ненавистным Верховным консулом, облетел все острова. Лодки и баркасы прибывали со всех сторон, заполоняя пристань. Любопытство пересиливало почти мистический страх перед бывшим Правителем. На пристани пестрели странные головные уборы «рыжих попугаев», изумрудные бороды «зеленобородых», грубые шкуры «скалоедов», обильные и витиеватые татуировки «синих ящериц».

Зеваки вглядывались в морскую даль, пытаясь разглядеть, не появился ли на горизонте вымпел «Чертополоха». Адмирала Репейника и Олли Громовержца ждали, благоговейно перечисляя регалии.

Но с утра так ничего и не произошло. Только к полудню на горизонте появились флаги адмиральской эскадры. Пит, на всякий случай, решил дождаться Кройга с четырьмя корветами. Старый шкипер с «Чертополоха» шел к бывшей базе уклистов от берегов материка, запоздав из-за внезапно налетевшего шторма. Теперь на шести кораблях, включая «Зуб барракуды», сосредоточились две трети «морских псов» Пита. Репейник шутить не собирался. В случае чего, он готов был вновь штурмовать Ласиоту.

Не заставив себя долго ждать, на площадь въехала Пина, сопровождаемая внушительной кавалькадой. В хвосте процессии бодро трусил Солист, на котором с важным видом восседал Четырбок. Толпящиеся хойбы приветствовали принцессу-фею и министра здоровья радостными криками.

Вскоре показалась свита губернатора. Обменявшись учтивыми приветствиями, все важные персоны расположились на специально приготовленном помосте в центре площади. Все пространство вокруг кишело любопытными хойбами, ожидающими развития событий с трепетом завороженного удавом кролика.

Внезапный порыв ветра принес запах дождя. Олли поднял глаза к небу. Разорванные облака плыли над морем, а у горизонта едва заметной серой полоской скапливались тучи. Репейник перехватил взгляд друга и обратился к Дергу.

— Если ветер не изменится, жди хорошего ливня. Думаю, пора начинать. Слово за вами, господин губернатор. Прикажете привести подсудимого?

Дерг внимательно посмотрел на Пита и сдержанно, но уверенно кивнул.

Когда у трапа появились люди, несущие на носилках бывшего правителя, по площади пронесся вздох ужаса. Эта высокая обездвиженная фигура, этот профиль были слишком узнаваемы. Горха поставили на возвышении у столба, привязав веревкой, чтобы не упал. Мазлус напоминал манекен. Безжизненные и бессмысленные глаза, не мигая, смотрели в точку, прямо перед собой.

— Статуя, да и только, — задумчиво обронил Дерг, поднимаясь на ноги. Его длинные седые волосы и бороду трепал ветер.

Бывший вождь «синих ящериц» выбросил руку вперед.

— Вот!

Выдержав паузу, он продолжил:

— Вот тот, кого все вы боялись несколько сотен лет. Тот, кто заставил наш народ забыть ремесла и поклоняться лишь одному богу — усмарилу. Теперь он перед вами, беспомощен и нестрашен, словно акула с выдранными зубами. Это заслуга наших друзей с материка, чьим народам он тоже причинил немало бед. В первую очередь Олли Громовержца и нашего доблестного адмирала. С их помощью Совет Коалиции принял мудрое и благородное решение — передать Горха в наши руки для справедливого суда.

С этими словами площадь огласилась ликующими криками.

— Смерть ему! Смерть! В студень его!

— Ну вот, — шепнул Олли Рыжий Эрл, — теперь начнут перебирать способы и орать до вечера. А нам надо поспешить. Да и не нравится мне что-то славословие этого поборника «справедливого распределения». Новый правитель сам не прочь усмарильчиком разжиться.

Выкрики из толпы становились все настойчивей. Посовещавшись, стороны решили дать слово желающим.

— Пусть выскажутся, — согласился Виндибур, снова глянув на небо. Тучи пока раздумывали, куда им податься.

Тем временем народные обвинители, оценив всю беспомощность положения бывшего правителя, припоминали ему все новые и новые злодеяния и требовали от представителей Коалиции и Дерга всевозможных казней.

— Ну и дела, — качал головой Репейник, — хоть записывай! Никогда не думал, что на свете так много всяких способов.

Олли не ответил. Он уже собирался привстать, пристально наблюдая за толпой. Кое-что приковало его внимание. Долговязый хойб, в одеждах губернаторской свиты, упорно пробирался к помосту, вытаскивая меч. К тому месту, где стоял столб с Горхом.

Олли вскочил на ноги и устремился наперерез. Ему подумалось, что переодетый уклист-смертник захочет зарубить бывшего Верховного консула. Но помня, что Горх считается вечным, невысоклик эту мысль отбросил и стал лихорадочно выискивать глазами возможных сообщников-похитителей.

Собразив, что так взволновало Олли, на ногах оказался Пит. Резкий свист метнулся над площадью. На призыв адмирала бросились «морские псы». Сам Репейник рванулся вперед и стал между Горхом и нападавшим.

Но вместо того, чтобы разить мечом, хойб, подбежав как можно ближе, остановился и что-то крикнул. К своему ужасу Олли понял: тот выкрикивает какое-то черноусмариловое заклинание. Такие колдовские чары считались самыми серьезными и сильными. Виндибур думал, что знает все. Оказалось — нет. Единственное, чем он мог попытаться исправить положение, так это начать произносить слова мурсовского заклятия для испарения, недавно переданного ему старым Брю. Выкрикивая срывающимся от волнения голосом первые фразы, невысоклик чуть не поперхнулся: Мазлус Горх моргнул и скосил глаза в его сторону.

Зеваки на площади в страхе попятились. Затем толпа ринулась вспять.

— Заткните ему рот! — заорал Репейник подоспевшим матросам, жестко заламывающим предателю руки. Не дожидаясь исполнения, Пит снес Труйсу голову. Хойб хрипло хрюкнул на полуслове, и его голова отчетливо стукнулась о ступени помоста.

В этот момент над площадью все еще звучал голос Олли. Дерг сидел весь белый, до боли сжимая свой медальон, напряженно глядя на бывшего Верховного консула.

Происходящее с Горхом проняло даже Четырбока. Мазлус дергался как ярмарочный паяц, одновременно вибрируя каждым мускулом тела. Пины, вместе с фрейлинами, и след простыл, а Рыжий Эрл словно оцепенел: зрелище было наижутчайшее. Горх сначала позеленел, потом покрылся огненными прожилками, а из ушей у него повалил густой серый дым.