Алексей Зубко - Специальный агент преисподней

Человек в терновом венце с неодобрением посмотрел на смиренный лик кролика Роджера – заставку экрана мобильного телефона, на котором индикатор уровня сигнала внезапно упал до нуля, и отключил его.

– Куда мир катится?

Щебечут райские птицы, плещутся в славянском уголке рая молочные реки и пивные озера, и нет им никакого дела до заблудившегося участника ролевой игры под названием «Звездные разборки от Альфы до Омеги». А сын Божий, поникнув головой, взирает на ту часть Земли, «где так вольно дышит человек» (интересно – кто этот счастливчик?), и думает: «За что им наказания эти, Господи?»

ГЛАВА 17 Традиционная медицина от Яги

Любой недуг исцеляется доведением уровня жидкости в организме до соответствия норме.

1. При избытке -рекомендуется кровопускание.

2. При нехватке – рекомендуется клизма.

Эти два «К» – киты, на которых покоится современная медицина.

Трактат «В здоровом теле - дух в норме», ориентировочно датируется IX-XI вв.

Избушка на курьих ножках неуверенно потопталась около меня, повернулась фасадом в сторону костра, вроде бы как размышляя, и пошла дальше. Наверное, пришла к выводу, что я все же несъедобный. А съедобная сыроежка в сосновом бору лучше ядовитого мухомора в желудке. Если он твой. Да не мухомор – желудок! А если чужой, то возникают варианты.

– Сядь на пенек.- Приплясывая на манер первобытного шамана, Яга кружила вокруг меня, помахивая дымящейся еловой веткой, в которую по непонятным мне резонам вплела пучки сушеной конопли.- Съешь пирожок.

– Так я уже отужинал.

– Тебе память нужна?! – Старая карга топнула протезом.

– Нужна,- согласился я. И, подумав, добавил: – Наверное.

– Тогда делай, что велю.

– Йес, сэр! – дурачась, отрапортовал я. А пирожок съел на полном серьезе.

И тут же громко икнул.

– Прекрати! – взвилась Яга.

– Не… ик!… могу.

– Прекрати, а то съем! – А ведь эта бабка, если что сказала – сделает.

Помогло. Правильно в народе говорят: «Икоту испугом лечат». Здесь главное соблюсти границы и выдержать баланс. Отнесся к делу недобросовестно, с прохладцей – результата ноль, переусердствовал – обеспечил заказом деревянных дел мастера. Во всем мера важна.

Когда я с точки зрения лечащей ведьмы достаточно пропитался дымом, она принялась выделывать различные непонятные вещи.

– Смотри внимательно,- предупредила она, наклонившись вперед и упершись руками в гладкий ствол ясеня, принялась усердно крутить задом.

– О чем ты думаешь, глядя на это? – спросила ведьма.- Дай волю воображению.

– Ни о чем таком я и не думал.- А ему, воображению то есть, только дай волю – оно таких ужасов навоображает… зрелище весьма благоприятствует.

– Говори первое, что приходит в голову.

А что может прийти в голову при виде согнувшейся в три погибели горбатой карги, если добавить к этой картине, и без того отвратной, торчащий из-под юбки протез, обвисшие до пупа груди и безгранично безобразное лицо? И хотя его-то как раз сейчас и не видно, но зрелище и без того удручающее. Хоть бы костер затушила – все не так страшно было бы.

– Мне столько вовек не выпить,- признался я.

– О чем это ты?

– Немного тренировки, и будете вы первой исполнительницей стриптиза в этих краях,- поспешил заверить я Ягу. Женщины всегда так чувствительны к вопросам собственной привлекательности…

– Ты куда зеньки свои бесстыжие пялишь, похабник? – прорычала Костяная Нога.- Ты на бересту смотри, на рисунок, на ей начерченный.

– А… – облегченно вздохнул я, поняв, что с паническим бегством можно погодить…

Присмотрелся, и правда: Яга прижала к стволу дерева небольшой кусок бересты. А филейная ее часть просто от старости трясется… или еще от чего.

На первобытном прообразе бумаги какие-то загогулины, словно обрывки различных кардиограмм, наложенные один на другой.

– Сдается мне, что последствия удара по голове не ограничились потерей памяти. Или ты всегда так туго соображаешь?

– Да бред это полный,- в сердцах выпалил я.

– Правильно,- согласилась Яга, убирая бересту.- А на этой?

Два отстоящих друг от друга нолика, вписанных в вытянутый эллипс.

– Розетка,- быстро ответил я.

– Что за невидаль? – удивилась Яга – костяная нога.- А это?

В центре треугольник, из углов которого выходят лучи, делящие лист бересты на три поля, внутри написаны две цифры, образующие число 21. Параллельно каждой из сторон треугольника прочерчены по два одинаково отстоящих друг от друга отрезка, образующих два треугольника, вершины которых находятся на лучах, исходящих из внутреннего треугольника.

– Что-то знакомое, но… это как-то связано с отсутствием женщин и присутствием пива, соленых бобовых или копченых пресноводных и пары-тройки друзей.

– Ладно,- махнула рукой Яга.- Приступим к лечению. Закрой глаза и полностью расслабься.

Я послушно исполнил ее распоряжение.

Бум!

Потирая ушибленный лоб, я поднялся с земли, куда сверзился с пня, подтвердив невозможность совмещения процессов сидения и полной расслабленности.

– Замри! – приказала ведьма.- И рот закрой.

Я послушно замер, пытаясь угадать, какая опасность грозит мне на этот раз.

Не менее послушно замер и костер – погаснув словно по мановению волшебной палочки. Вот только темно не стало – небо озаряют частые всполохи далекой грозы.

Со свистом рассекая воздух, увесистая клюка взвилась вверх и со звоном отскочила от моего лба.

– Имя? Фамилия? Звание?! – тряся меня за грудки, проорал штандартенфюрер СС фон Штирлиц.

– Гитлер капут! – выпалил я.- Семнадцать.

– Чего?

– Мгновений,- уверенно ответил я.

– Чего-чего?

– Весны.

– Кажется, перестаралась,- меняясь в лице, произнес женским голосом штандартенфюрер СС Штирлиц, облаченный в эсэсовскую форму.

Козырек фуражки медленно стек по переносице вниз, превратившись в огромный крючковатый нос, а стилизованный под орла значок вспучился огромной волосатой бородавкой.

– Ты по-русски понимаешь? – спросила Яга, став самой собой. Вот только вместо висячего и плоского пятого размера груди она стала обладательницей протеза

такого же по размеру, но под завязку наполненного и мощно колышущегося от малейшего движения, да еще и протез трансформировался в ручной пулемет, непонятно зачем привязанный к ноге.

– Ты меня слышишь? – прокричал пестрый попугайна ее плече.

– Скажи что-нибудь! – потребовал одноногий пират, чертыхнувшись.- Карамба! Мать вашу…

Закрыв глаза, от чего мечущиеся перед взором светлячки приобрели болезненную яркость и муторное раз ноцветье, я затряс раскалывающейся головой и отрицательно замычал.