Кейт Якоби - Возвращение изгнанника

Роберт протянул Мике кружку, и тот наполнил ее крепким элем, который они захватили из Анклава. Роберт продолжал:

— Конечно, тогда мы не знали, что ваша матушка уже носит под сердцем ребенка — вас. Вы родились зимой. Якоб был счастлив — и, насколько я знаю, никогда не выражал сожалений о том, что Элейн родила дочь, а не сына. Сами понимаете, сын и наследник для него значил бы очень много. Тем не менее он отпраздновал ваше рождение так, словно вы были наследной принцессой. На протяжении следующих двух лет я несколько раз бывал в Элайте, но, боюсь, мы с вами не встречались, так что порадовать вас рассказами о вашем младенчестве я не могу.

— А о более поздних временах? Когда началась Смута?

— Сказать по правде, я мало что знаю о том, на чьей стороне был ваш батюшка во время Смуты. К тому времени меня уже начали обучать придворной политике. Мой отец был по горло занят попытками примирить враждующие Дома, и я помогал ему, насколько мог. В результате мне пришлось взять на себя многие его обязанности. Когда началась Смута и стало ясно, что она разгорается, я как посредник часто ездил к местным лордам. Как раз из одной из таких поездок я и возвращался, когда попал в Элайту на следующий день после вашего исчезновения. Как я уже говорил, ваш отец был в полном отчаянии, а мать слегла. К несчастью, после этого она не прожила и года. Якоб так никогда полностью и не оправился; управление землями он постепенно передал Белле, которая оказалась очень рачительной хозяйкой. Несмотря на разразившуюся войну и увечье, полученное Якобом, Элайте удалось выжить, и в этом немалая заслуга Беллы.

Дженн подняла на него внезапно ставшие грустными глаза.

— Какое увечье?

— Это случилось уже под конец войны. Якоб участвовал в сражении с Селаром… Да, я, кажется, забыл сказать, что ваша семья в довольно близком родстве с прежней династией. Так или иначе, верность в крови у Якоба, и он привел всех своих людей на помощь королю Эдварду. В последней битве у Селута Якоб и несколько его воинов оказались окружены личной гвардией Селара. Они сражались на краю пропасти. Даже когда все его люди были перебиты, Якоб продолжал отбиваться, и тогда его противники столкнули его с обрыва. Якоб упал с высоты тридцать футов, но кто-то нашел его и перетащил в безопасное место. Якоба отвезли домой и выходили, но с того дня ноги ему не служат.

— Но это же ужасно! Как может он вынести такое!

— Не знаю. Однако Якоб — человек огромного мужества.

— Вы много знаете о случившемся. Вы там были? Вы были среди тех, кто помог ему?

Услышав вопрос, Роберт опустил глаза.

— Хотел бы я сказать, что так все и было. Однако я находился в другом месте.

— И делали… что?

Лгать девушке не имело смысла, хоть правда и была известна лишь немногим.

— Я в это время спасал жизнь Селару.

— Но… — Дженн недоверчиво переводила взгляд с Роберта на Мику. — Как могли вы спасти ему жизнь? Разве вы не сражались с ним?

— Ну, не совсем… Мой отец и его воины находились на поле битвы, а меня послали за подкреплением. Когда я возвращался и переправлялся через реку, я увидел человека, которого уносило течением; он тонул. Я сделал единственное, что мог: вытащил его на берег. До того я никогда не встречал Селара, даже издали его не видел. Я только потом узнал, что спас человека, который теперь сидит на троне и который — по крайней мере формально — виновен в смерти моего отца.

Дженн вытаращила на него глаза и открыла рот. Через несколько секунд она пришла в себя и сказала:

— Значит, он назначил вас в свой совет в награду за то, что вы спасли ему жизнь?

— Некоторые так считают, но на самом деле это случилось двумя годами позднее. Два года я был пленником в собственном замке. Меня не казнили, я думаю, потому что я его спас, но тем дело и ограничилось.

Дженн нахмурилась:

— Казнили? Но как тогда мой отец остался жив в царствование Селара? Наверняка ведь, если моя семья была в родстве с прежним королем, Селар захотел бы избавиться от отца — как от любого, кто мог ему угрожать.

— Несомненно, захотел бы — ив большинстве случаев так и поступал. Но Якоб не представлял для него угрозы. Он тогда был прикован к постели, калека на всю жизнь, и наследников, кроме дочери, не имел. Якоб с тех пор не покидал Элайты. Его занимает теперь только благополучие Беллы. Он не обращает внимания на Селара, и Селар отвечает ему тем же: оба удовлетворены положением вещей.

Закончив рассказ, Роберт привалился к стене. Рассказ о тех давних событиях вызвал у него странное чувство: он словно снова вызвал их к жизни. Роберт даже вспомнил усмешку в глазах отца, когда он явился к тому жаловаться на издевательства Беллы. Ох, ведь все могло пойти иначе, не задержись он тогда, чтобы спасти утопающего! Впрочем, иначе поступить Роберт не мог, даже если бы знал, кто этот человек. Есть большая разница между тем, чтобы убить врага на поле боя, и тем, чтобы равнодушно смотреть, как уносит его разлившаяся река. В конце концов, позволь он тогда Селару погибнуть, все изменилось бы только к худшему. Армия Селара все равно выиграла бы битву, отец Роберта все равно погиб бы, но вместо установления железной власти Селара в Люсаре разгорелась бы гражданская война, которая убила бы гораздо больше людей и могла бы продолжаться и по сей день.

Нет. С какой точки зрения ни смотреть на события, то, что он спас Селара, было не так уж плохо. Жаль, конечно, что есть люди, которые придерживаются иного мнения.

Дженн отвлекла Роберта от размышлений: она поднялась и принесла от двери новую охапку хвороста.

— Мне очень жаль, но вы меня не убедили.

— В чем?

— Ну… — протянула девушка, пытаясь облечь мысли в слова. — Мне все еще непонятно, как мы можем явиться в Элайту и заставить отца поверить в мое спасение. Вам ведь не удалось убедить его, что меня похитили во времена Смуты. Отец считает, что я мертва. Наверняка мое появление через столько лет лишь оживит тяжелые воспоминания. Мне не хотелось бы причинять ему страдания. Если он примирился с гибелью младшей дочери, зачем мне его тревожить?

— Вы в своем праве.

Дженн непонимающе покачала головой.

— Я говорю о праве, данном вам от рождения. Вы такая же дочь Якоба, как и Белла. Независимо от того, помните вы Элайту или нет, это ваш дом, родина вашей семьи, ваших предков. Вы вправе претендовать на Элайту.

— Но она ничего для меня не значит. Я даже рискну согласиться с Финлеем: я не буду тосковать по Элайте, мой отец, ничего не знающий обо мне, не будет тосковать по младшей дочери.

Роберт некоторое время молча смотрел на девушку, гадая, насколько ее нежелание ехать в Элайту объясняется страхом. Дженн не казалась испуганной, но Роберт уже знал, что за ее невозмутимостью может скрываться все что угодно, и поэтому не доверял видимости.