Тимур Туров - Пламя Победы

Спустившись на дно шахты, Тудаковский проделал тот же опыт с жезлом. Черный стержень вновь светился желтоватым светом, пожалуй, даже чуть более ярким, чем наверху.

– Итак, источник жив, мы видим это собственными глазами, – заключил он. – Вы оказались правы, командор.

– Чертовски приятно сознавать себя правым, – медленно ответил Силенгин. – Но главное сейчас – потеснить сатра.

– Я все сделаю, – кивнул Тудаковский, пряча жезл.

Когда Илья с Каримом подошли к машине, все четыре колеса оказались проколотыми.

Сатин разразился тирадой, гораздо более пространной и эмоциональной, чем его обычное «ух ты».

Илья стоял рядом, почесывая в затылке:

– Что ж делать-то теперь? Запаска есть?

– Ну есть – одна. Фак-келы ада! Это ж надо было так вовремя!

– В сервис тогда? – неуверенно сказал Илья.

– Да нет. Собрались уже, так поедем. Машиной с утра займусь. Хулиганье, руки бы поотрывал…

Друзья дошли до автобусной остановки и, совершив несколько пересадок, добрались до Бескудниковского бульвара. Громада клиники «Микрохирургия глаза» выросла по правую сторону. Молодые люди покинули автобус, перешли дорогу и направились в глубь дворов к стандартному серому дому номер пятьдесят восемь.

– Я кажусь себе частным сыщиком-недоучкой, – вздохнул Карим.

– Ничего, с тобой верный доктор Ватсон, не ссы! – чересчур жизнерадостно заявил Илья.

– Вот будет здорово, если дядя тут уже не живет, – пробормотал Сатин.

– А что, адрес несвежий?

– Подозреваю, что он старше меня, – отозвался Карим.

Скоробогатов присвистнул:

– Ну ты оптимист…

Дядя жил – если все еще жил – на первом этаже.

Из нужного подъезда выходила группа подростков, поэтому Илье с Каримом не пришлось озадачиваться кодом. Звонить тоже не возникло нужды – как только они подошли к двери квартиры, она распахнулась сама.

На пороге стоял пожилой дейвона, источавший крепкий серный дух. На нем был полосатый махровый халат и огромные, гораздо больше его ноги, шлепанцы с надписью «SPORT».

– Чувствую, кто-то ко мне идет, – протянул он слегка охрипшим, но бодрым голосом. – Вы кто такие, молодежь?

– Э… Мансур Фаритович? – чуть улыбнувшись, спросил Карим, хотя ему и так уже все было ясно.

– Ну, вроде я. – Старый дейвона прищурился. – А вот вас, таких бравых, не знаю…

– Я Карим, сын Гули Шарафутдиновой и внук вашего брата. А этом мой друг Илья.

– Ты внук Рината? Ба, как интересно! А я подозреваю – свистишь ты, парень!

– Почему же? – удивился Карим.

– А ну, зайдите-ка, – распорядился хозяин.

Молодые люди вошли в ярко освещенную прихожую. Она была оклеена обоями «под кирпич» и обставлена довольно скромно: небольшой шкафчик, галошница и овальное зеркало над ней. На галошнице стоял старинный, по нынешним временам, телефонный аппарат.

«Телефон все-таки есть», – отметил Карим.

– Ауры вижу. Так… Маги, стало быть, только сла-абенькие, – констатировал Мансур. – Но ты, парень, какой-то странный. Вроде и рога есть – но не дейвона ты. Ни разу.

– Да почему? – опешил Карим.

Илья стоял рядом, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Лицо у тебя уж больно человеческое, – заявил Мансур. – И на Рината ты ни капли не похож! И на Гульку не похож. Помню ее еще девчонкой, но помню отлично, на память пока не жалуюсь.

– Так я на отца похож, – ответил Карим. – Отец у меня человек. А я – полукровка.

– Хм… – Мансур хитро прищурился. – Чем докажешь?

– Вот же! – спохватился Карим.

Он полез за пазуху и вынул медальон на цепочке.

Старый дейвона еле взглянул на него.

– А ну и что? – заявил он ехидно. – Медальон дейвона – еще не доказательство того, что ты сам дейвона. Вот у тебя на часиках-то, я вижу, эхо маах`керу. Может, ты маах`керу?

Наконец, Карим сообразил, что дядя просто потешается над ним.

– Наверное, маах`керу, – согласился он.

– А твой друг – тоже «фиолетовый»?

– Нет, он слаш, а в кармане у него три трупа, – заявил Карим.

– Вот, теперь верю! – засмеялся Мансур. – Проходи, племянничек. И ты, гость дорогой, заходи.

Дейвона Мансур жил один в большой трехкомнатной квартире. На самом деле, по площади она была не так уж велика, но из-за малого количества мебели казалась очень просторной, тем более для него одного.

Старик, похоже, соскучился по гостям, поэтому провел молодых людей по всему жилищу, демонстрируя холостяцкое обиталище.

Одна из комнат, самая большая, какую обычно отводят для приема гостей и просмотра телевизора, была отдана под кабинет-библиотеку. Книжные полки занимали стены целиком, сверху донизу, книги располагались мало того что за стеклом, так еще и были прикрыты картонными загородками.

– Чтоб не выгорало. Сторона-то солнечная, – пояснил Мансур.

У окна был втиснут компьютерный стол, на котором гордо возвышался плоский монитор. Системный блок, и не из последних, находился под столом. Видно было, что старик старается идти в ногу со временем. Кресло выглядело массивным, хотя и было вращающимся. Дейвона любил комфорт.

Следующая комната, самая маленькая, была отведена под спальню.

Большую ее часть занимала широкая тахта с горой подушек. На противоположной стене висел современный телевизор. Над тахтой тянулись полки с различными нужными и ненужными вещами, в основном сувенирами, большую часть из которых составляла декоративная посуда: всевозможные чашки, чашечки, пиалы, вазы, миниатюрные амфоры и тому подобное.

– Собираю. Дарят вот, – с гордостью пояснил Мансур.

Карим спохватился и достал припасенную бутылку вина.

– Вот, мама просила передать, – протянул он подарок.

– Гуля помнит, что я люблю домашнее вино? Откуда? Она же совсем крошкой была? – умилился старик. – Ай молодец, девочка…

Наконец, он пригласил гостей в третью комнату.

Размерами она немного превышала спальню, но значительно уступала библиотеке. Пол здесь был застелен толстым персидским ковром, в котором ноги утопали по щиколотку. По всей комнате были разбросаны подушки всех цветов, размеров и форм, а в центре стоял кальян.

От предложения покурить гости отказались, что вызвало искреннее недоумение старика.

Однако приступить к делу удалось не сразу: Мансуру хотелось знать, как живет семья Карима, как завершил жизнь брат, о кончине которого он догадывался, но так и не дождался весточки от родственников; но больше всего его интересовало положение дел в клане дейвона в Зеленограде.

– Эльвира стала матерью клана? – поразился дядя. – Надо же, а ведь роковая была женщина. Остепенилась, значит, – произнес он, но, вовремя спохватившись, замолчал. – Так что у вас? С чем пришли, соколы?