Оксана Панкеева - Обратная сторона пути

Он поднял голову. Стены в конце тоннеля больше не было, а в самом проходе местами осыпался потолок, украсив пол кучами земли. Предводитель клана уже успел вскочить и опять занять свое место на командном ящике. Топор стремительно поднялся, свободная рука вытянулась в направлении позиции артиллеристов.

Толик спохватился и торопливо рванул назад, подальше от пушек и поближе к четвертой линии, где его ждал заранее заготовленный лук. После того случая с неудавшимся розыгрышем Раэл по-своему отыгрался на дорогом друге — всю зиму гонял, как призовую гончую, но научил правильному обращению с оружием. Как оказалось, очень кстати. Не будь он уверен в Толиковых успехах, нипочем не доверил бы безответственному раздолбаю серьезный снайперский лук настоящей эльфийской работы.

Не то чтобы инспектор так уж рвался повоевать или жаждал похвастаться меткостью перед гномами, но с оружием в руках он по крайней мере не чувствовал себя беззащитным и не испытывал потребности прятаться за гномьими спинами, не слишком для этого подходящими.

За его спиной еще трижды содрогнулся пол. Орудийные расчеты двумя четкими движениями выбили опоры из-под колес и, споро впрягшись, покатили пушки прочь с поля боя. Толик едва успел посторониться, чтобы их пропустить, и сменить шлем на обычный, защитный. Гномы вокруг него торопливо вынимали затычки из ушей и трясли головами — видимо, даже их достало.

— Четвертый — цельсь! — проревел Штайнбрехер во всю мощь своего командирского голоса, чтобы даже полуоглохшие подчиненные могли расслышать.

Эльф встал в один ряд с гномами-арбалетчиками и торопливо наложил стрелу. Сквозь оседающую пыль и пороховой дым было видно, что потолок обвалился в еще нескольких местах и ближайшая осыпь почти скрыла от наблюдателей все, что происходило за ней. Штайнбрехер не торопился с командой обвалить проход полностью — дожидался появления вампиров. Если просто засыпать, их могут потом откопать. Или они сами откопаются. В любом случае они опять вернутся в строй, живые и невредимые. И ими усилят оставшиеся излучатели. Поэтому отважный мастер хотел отстрелять хотя бы часть.

Между кучей земли и потолком появилась голова. Затем плечи. Затем весь вампир перетек на ближнюю сторону, а позади и по бокам от него появились новые головы.

— Четвертый — пли!

Толик спустил тетиву и тут же схватил новую стрелу, отмечая, что из всех успевших перелезть уцелело только двое. А за ними лезли еще…

Еще залп… Еще несколько тел скатилось но насыпи… Этак они всех тут положат, если постараются…

Рядом кто-то злорадно закричал, перемежая гномью речь мистралийскими ругательствами, столь знакомыми всем, кто имел счастье общаться с Кантором. Толик не удержался, чтобы хоть мельком не покоситься туда, — иначе не достиг бы нужного сосредоточения и непременно промазал бы, отвлекаясь на изумленные размышления. Ах да, конечно… Конрад Вайсмюллер-младший. Беженцы из уничтоженных мистралийских кланов хорошо помнят, кто устроил им веселую жизнь, и у них ненависть к пришельцам глубоко личная.

— Третий пошел!

Ну вот и вампиры кончились… Интересно, сколько они положили, а сколько осталось, не решившись перелезть под стрелы? В рукопашную не поперлись, сообразили, гады…

С грохотом осыпался вырытый тоннель, похоронив под завалом оставшихся нерешительных вампиров.

— Отходим!

Так, теперь лук — в чехол и не отстать от гномов, а то потом засмеют — ноги от ушей, а бегаешь как черепаха… И как они сами так шустро носятся на своих культяпках?

— Пятый — пошел! Остальные — стройсь!

Больше всего Толику хотелось сейчас перезвонить Максу и узнать — ну как? Получилось? Но доставать телефон в присутствии толпы гномов он не рискнул. Ладно. Сейчас замуруют проход, потом обвалят еще один коридор, потом умоются, переоденутся и закатят пьянку, вот тогда можно будет подойти к Штайнбрехеру и спросить. У него подзорная труба, он должен был видеть…

За весь прошедший день Шеллару так и не удалось переговорить с влюбленным демоном наедине — всевозможные подданные, не видевшие господина наместника аж почти целую неделю, лезли один за другим. Каждому непременно требовалось что-то доложить, спросить или проконсультироваться, а между делом и донести на кого-нибудь из соратников, как же без этого. Вечером увлечь беднягу в кабинет и расспросить тоже не получилось — Харган удрал в комнату Азиль, отмахиваясь по пути от надоедливых подданных, и скрылся там. Шеллару, который так и не успел перекинуться с шефом хоть парой слов, пришлось еще и выслушивать возмущенные жалобы охранников. Они, как честные и порядочные люди и добрые товарищи, решили выстроиться под дверью всем кулаком, чтобы у всех были равные шансы на непредсказуемый выбор нимфы. А господин наместник вломился прямо в комнату, никого не спросясь, никого не предупредив, и вообще так нечестно! Он уже был там вчера! Почему она его не выгнала?

Шеллар дипломатично предположил, что из сострадания, и поспешил удалиться, искренне надеясь, что хоть эти-то не кинутся доносить наместнику, что сказал о нем советник.

Ночью в его тревожные сны никто не пришел, и кошмар о массовой казни всех друзей и родственников, с финальным сажанием на кол себя самого, пришлось просмотреть до конца в подробностях.

Проснувшись удушливым рывком, словно вынырнув из памятной ледяной воды зимней Риссы, он первым делом выругался от бессильной злости на самого себя и свои неуместные страхи. Где-то за закрытыми ставнями и задернутыми шторами начинал предутреннее шевеление город — скрипели тележки, направляясь затемно на рынки, с неблагозвучным, но отчаянно громким пением шествовала домой компания ночных гуляк, неподалеку ритмично ухал топор, торопясь обеспечить дровами чью-то кухню…

Шеллар приподнялся, сбрасывая леденящее оцепенение сна, и нашарил на столике спички. Хорошо, что сегодня никто не пришел. Если бы мэтр Максимильяно опять явился к концу представления и увидел эту позорную сцену, он бы точно не отцепился. А уж Кантор, наверное, потерял бы всякое уважение…

Свет зажигать он не стал — темнота казалась странно уютной и безопасной; наверное, из-за того, что во сне был солнечный день, и поэтому…

«Проклятье, скоро я от собственной тени шарахаться начну! — раздраженно подумал Шеллар, механически набивая трубку. — Некстати я научился бояться, сейчас это умение только во вред… Но действительно, почему? Если подобная мерзость стала сниться мне с завидной регулярностью, значит, на то должна быть причина. Простая материальная причина, объяснимая с научной точки зрения, без привлечения мистики, волшебства и прочих божественных вмешательств. Будь на моем месте Мафей, Кантор со всей его родней, любой маг или мистик — в навязчивых снах стоило бы искать скрытое значение. Но я обычный человек, значит, объяснение должно быть столь же обычным…»