Константин Калбазов - Кроусмарш

— Нет, на пиры их господин не приглашал, — тут же разочаровала она его. — Те либо шибко мелкие для господина, либо больно знатные, так что ни во что его не ставят.

— Но ты им прислуживала.

— Не. Только издали видела, а потом слышала как слуги его разговаривали, гостей обсуждали.

— А кто же тогда на пирах-то бывает.

— Гости. Бывает, что родня, а бывает и такие же торговцы рабами, как и он.

— То есть, те кто так же разводит людей.

— Как это, разводит? Чтож мы скотина какая?

— Ну пусть не разводят, но тоже позволяют нашим женщинам рожать?

— Ну да.

— А о чем они говорят на пирах-то.

— Ну-у, когда родня, то все больше о семейных делах, кто женился там, кому наследство досталось, у кого наследник родился. Причем сами говорят, а сами свое дело делают.

— А когда не родня, а такие же торговцы?

— Дак, такое-то, только один раз и было. Обычно бывает если, то один. А в прошлом месяце их собралось, аж пять.

— А о чем говорили?

— А о чем еще могут говорить торговцы, о торговле. — Ласково мурлыкнув женщина, сладко потянулась навалившись на мужчину, и полезла с недвусмысленными намерениями.

— Ты, того. Погоди, немного, не могу, я так быстро.

— А чегож он-то.

— А у него голова дурная, сама не знает, чего хочет. Ты про торговцев, давай. О чем они говорили, когда собрались.

— Говорю же тебе, о торговле, — обижено буркнула Алина, — Старик там один был, седой как лунь, так тот, сам меня того, а сам говорит, что скоро их дела совсем плохо пойдут, мол их король, победил всех своих врагов и сейчас с торговцев деньги собирает, чтобы войной на север идти, и с них деньги тянет, хотя им от той войны только разор, потому что, цены на рабов упадут.

— А когда король, собирается воевать-то, не говорили?

— Сказали, что мол, этот год воины отдохнут, после походов, а пока те отдыхать будут, король договариваться будет, со степняками, чтобы дать им золото, чтобы те войску помехой не были когда оно на север пойдет.

Брат Адам не мог поверить в свою удачу. Орки подобно знати, среди людей ни во что не ставили простолюдинов, считая их тупыми и недалекими. Допустим в отношении Алины орки и не ошиблись, да вот только глухой она не была, и к тому же обладала не плохой памятью, а уж выуживать информацию дознаватель умел, это его профессия как ни как. Конечно, война с королевствами людей была не выгодна тем торговцам, которые разводили людей как скот, и имели на этом большую прибыль. Если император победит, то рабов будет столько, что цены на рынке резко обвалятся. Это сегодня раб человек, в несколько раз дороже орка, а как этих рабов станет много то и разница в цене уменьшится, если вообще останется, рабов будет много, очень много. Считать, что орки ошибались в своих прогнозах, он не мог. Кому как не им, которые могут пострадать в первую очередь, от этой войны, знать, в каком состоянии сейчас находятся дела, по подготовке похода.

Выходит, когда он думал, что Господь отвернулся от раба своего, на самом деле он не только помогал, но и направлял его. Не нужно было ему в столицу. Все что нужно он узнал и здесь. Главное за чем его посылали сюда, это выяснить существует ли опасность похода имперского войска в земли людей, и ответ ему теперь был известен. Орки придут. Не в этом году, но возможно уже в следующем. Времени не оставалось вовсе. Теперь нужно было думать над тем как бежать отсюда, благо город находился не так далеко от границы. Если отряд под командованием сэра Андрэ, сумел остаться незамеченным в этих степях, то он один, справится с этим и подавно.

ГЛАВА 6

Угра сидел первым гребцом, возле левого борта большой лодки и методично, работал веслом. Эта работа не требовала умственных усилий, руки сами делали свое дело, методично и равномерно, как хорошо отлаженный механизм, чего можно добиться только очень большой практикой. Он даже и не вслушивался в команды рулевого, сидящего на корме и задававшего темп, все происходило помимо его воли, руки сами вливались в такт задаваемый гребцам, и сами изменяли ритм движения если это требовалось. Лодка легко рассекала воды Могучей, несясь вперед, словно птица, мягко разваливая воду, пластая ее, и прогоняя вдоль бортов. Воин же был занят своими мыслями.

В том походе он сумел выжить только чудом. И с высокого берега Могучей, и из зарослей на берегу Теплой, прозванной так, за то, что вода в ней прогревалась гораздо быстрее чем в других реках, а замерзала позже, по нему стреляли очень хорошие стрелки, но духи сберегли ему жизнь, и отвели стрелы врагов. И потом, когда он уходил от погони, уже по земле, без вмешательства духов ни как не обошлось. Он конечно же был опытным следопытом и охотником, но и гнались за ним тоже очень опытные охотники, он конечно презирал людишек, но не боялся признать за ними мастерство в чем либо, если видел его. Так вот эти охотники были настоящими мастерами, и не раз, и не два он думал, что вот, сейчас ему конец. Нет, не только благодаря своим ловкости и умениям он сумел выскользнуть из той западни.

Но дома его встретили с недоверием и насмешками. Старейшины конечно же могли поверить в то, что люди в очередной раз решили возвести укрепления в проходе. Они уже не раз пытались сделать это. Но спокойно принять, то, что воин их рода, струсил и сбежал с поля боя, они не могли. Угру тут же заклеймили трусом.

Что он мог поделать в этом случае. Он мог только доказать, что вовсе не испугался смерти, а хотел только доставить весть соплеменникам, о том, что люди что-то задумали, чтобы больше не гибли рейдерские отряды, чтобы воины понапрасну не лишались жизней, так как каждая утрата ослабляла племя.

Уже подходя к родовому истукану и готовясь вспороть себе живот, чтобы намотать свои кишки на родовой знак, с презрительной улыбкой на губах, Угра вспомнил о кошеле с браслетами погибших воинов. Развязав кожаный ремешок он бросил кошель к ногам шамана, ибо только он мог позаботиться о душах погибших в бою и оставленных на поругание врагам, но не над всеми эти людишки смогут позабавиться, так как в большинстве своем им достались только тела, а души, они вот они, переданы в заботливые руки шамана.

— Что это, Угра? — Удивленно спросил шаман.

— Души воинов. Ты сумеешь о них позаботиться.

Открыв кошель и увидев его содержимое, шаман поднял удивленный взгляд на воина уже взявшегося за нож, чтобы совершить последнюю прогулку.

— Погоди, Угра. — Голос старейшины звучал громко и торжественно, не подчиниться ему было просто невозможно. — Родичи. Перед вами стоит воин, которому мы доверили жизни наших сородичей и отправили его старшим. Он вернулся, они нет. Мы обвиняем его в трусости. Но может ли трус, потерявший от страха голову, собрать браслеты павших, когда вокруг свистят клинки врагов? Нет. Трус он и есть трус, и ему плевать на то как погибнут его товарищи, потому что он думает только о своей шкуре. Угра, как и подобает настоящему воину не забыл о том, что долг выжившего, перед павшими, сделать все, чтобы спасти его душу, чтобы она отправилась в места вечной охоты. Так трус ли Угра? Я говорю, нет. Мы уже лишились десятка хороших воинов. Так стоит ли нам лишаться еще одного, чтобы он мог доказать нам, что он не трус? Я говорю, нет. Достоин ли Угра, доказать в бою, а не у столба, что он не трус, а настоящий воин? Я говорю, да. Я все сказал. Решайте старейшины.