Константин Калбазов - Пес. Страж

Однако переживал наемник зря, потому как далеко за полночь, дверь отворилась и из нее вышел старейшина Гарун. Что самое примечательное шел он на своих двоих и был весьма резв, нет он не помолодел, но все же вполне мог передвигаться самостоятельно. Бодренько так передвигаться, как бы не возжелал сбежать на радостях. А потому давай-ка сюда ручки. Ну, раз уж так все ладно вышло. Увязав пленников вместе, наемники поспешили покинуть это место. Мало ли, какие горцы припожалуют. Их добыча представляла интерес для рода Чезана, для других она могла оказаться не дороже камней под ногами.

* * *

– А-а-а, барон Гатине. Рад снова лицезреть тебя.

– Здравствуйте, ваше высочество.

– Милейший дядюшка Жерар, не так часто балует двор своим появлением, но каждое из них непременно запоминается, хотя бы небольшой части из придворных.

– Решительно не понимаю, о чем вы, ваше высочество.

– Как же? Мне казалось, что именно после твоего прошлого посещения дворца, отсюда была изгнана эта вертихвостка Бланка?

– Прошу прощения. Признаться я чувствую себя неловко. Я думал обрадовать его величество радостной вестью. Ведь он так убивался по поводу не рожденного дитя. Ума не приложу, как я мог так опростоволоситься, ведь ни для кого не секрет, что у меня глаза и уши повсюду, а тут… Даже не знаю, как мне смотреть государю в глаза. Я поклялся на смертном одре вашего деда, что до последнего вздоха буду охранять покой его потомков, а тут своими руками, причинил такую страшную боль Берарду.

– Да, это происшествие причинило боль моему отцу,– жестко глядя на милейшего дядюшку, произнес принц,– но вместе с тем, послужило на благо Несвижу. А ведь ты клялся в первую очередь в верности королевству.

То, что случилось, было подобно грозе, внезапно налетевшей посреди ясного дня. И да, к случившемуся от начала и до конца был причастен барон Гатине, мало того, он все спланировал и осуществил. Правда, не без помощи Волана, своего обретенного друга. Конечно их отношения были весьма своеобразными, не без того, но так уж сложилось. Да и могла ли возникнуть честная и чистая дружба между двумя старыми волками, познавшими всю изнанку жизни? Это вряд ли. Достаточно было уже того, что они не могли предать друг друга, как самые верные друзья и в достаточной мере могли друг другу доверять. Ну и симпатия между ними имелась, если уж быть до конца откровенным.

Все началось с того, что барону стало известно об увлечении ранней молодости Бланки. Между нею и ее сверстником неким бароном Штарейном, имел место бурный роман, с тайными свиданиями, вздохами, поцелуями и клятвами. Справедливости ради нужно заметить, что роман был чистым как утренняя роса, и дальше предела приличий так и не шагнул. Но кто сказал, что такая любовь может умереть вот так сразу.

Насчет Штарейна не было никаких сомнений, он все так же безумно был влюблен в даму своего сердца, что же касается Бланки, тут все было не столь однозначно. Так что Волан сразу заявил, что если Бланка окончательно охладела к молодому рыцарю и искренне полюбила Берарда, то он конечно может все устроить, но тогда работа одного мастера, может быть узнана другим, уж больно сильным окажется воздействие.

С бароном Волан встретился в одной придорожной таверне, куда тот заглянул со своими людьми, чтобы поесть и промочить горло. Он даже не вступал с ним в разговор, и вообще никоим образом не привлек к себе внимания. Для воздействия на молодого человека было достаточно послать импульс и обострить его и без того сильные чувства. Ничего такого, о чем не думал много раз сам барон, Волан ему не внушал. Тот и сам не раз буквально видел наяву, как он пробирается в парк королевского дворца, как Бланка при виде него падает в его объятия и с жаром признается, что всегда любила только его и лишь была вынуждена уступить напору короля. Так что, одного легкого толчка, придания чуть большей уверенности в себе, оказалось вполне достаточным, чтобы парень буквально вздыбился и очертя голову помчался в столицу.

Все проблемы по тому, как именно пробраться в дворцовый парк и увидеться наедине с Бланкой, Жерар предоставил решать самому молодому человеку. Влюбленные насколько безумны, настолько же и изворотливы в достижении своей цели. Этот оказался достаточно умен и решителен. Все происходило настолько быстро, что Гатине едва поспевал за молодым человеком, чтобы оказаться вовремя в нужном месте. Вернее там нужно было оказаться не столько ему, сколько Волану, потому как его роль должна была оказаться решительной.

Был момент, когда сидевший в кустах, рядом с мастером, Жерар едва того не задушил. У него не было сил наблюдать за тем, как молодой человек всячески пытается разбудить в Бланке былые чувства, а она всякий раз отвергала его. Казалось, вот еще самая малость и она сбежит, оставшись верной королю. Понятное дело, это никак не могло устроить старого паука и он раз за разом теребил мастера, жарко шепча ему в самое ухо, чтобы он что-нибудь сделал. Вообще-то, если бы молодые люди не были столь увлечены бурной беседой, то они скорее всего услышали бы все, что выговаривал барон своему помощнику, другу или бог весть, кем они были.

Но наконец свершилось! Они до конца наблюдали за все происходящим. Пару раз, Волану пришлось перенаправить в другую сторону блуждающие по ночному парку парочки, чтобы не дай Бог не вспугнуть объятых пламенем страсти новоявленных любовников. Или скажем так, перешагнувших из платонической любви к плотским утехам.

Конечно, Жерару где-то в глубине души было жаль молодого дворянина, который вполне мог оказаться раздавленным гневом короля. Парень успел отличиться на полях сражений, и вообще был чуть не образчиком несвижского дворянина. Однако, королевство для Гатине значило гораздо больше, он был готов и совершал, куда более подлые и непристойные поступки, не задумываясь разменивая чужие жизни.

– Какого дьявола ты тянул?– Когда они расположились за кружечкой вина в его столичном доме, вскинулся барон на мастера.

– Ты о чем?– делано удивился Волан потягивая великолепное виренское, несколько бутылочек которого прихватил из замкового погреба барона.

– Разве ты не видел, что она могла как минимум три раза сбежать от паренька?

– Как же не заметишь тут, если ты всякий раз едва не испепелял мое ухо, своим жарким дыханием. Слу-ушай, а может тебя настолько распалила та страстная сцена, представшая перед нашим взором… Сразу говорю я не по этим делам. За все те годы, что я топчу грешную землю, у меня ни разу не возникало желания разделить ложе с мужчиной.

– Да ты… Да я…

Жерар так покраснел, что могло показаться, вот сейчас его хватит удар. Но обошлось, только во все еще могучей руке смялся серебряный кубок. Наконец его отпустило и комната огласилась могучим смехом.