Раймонд Фейст - Король-лис

Ког рассмеялся.

— А ты никогда не думал обратиться к человеку, который помог бы тебе открыть собственное заведение?

— Таверну?

— В Ролдеме в большой моде частные клубы. — Ког описал ресторацию Доусона, «Метрополь» и еще несколько других. — Лучшие повара — люди с положением и очень состоятельные.

— О, сэр, это было бы замечательно! — воскликнула Мэйгари.

— Я скоро буду принимать гостей. Посмотрим, может быть, удастся найти кого-нибудь из богачей, кто захочет поддержать тебя.

— Сэр… это просто… предел мечтаний, — покраснев от смущения, выговорил Люсьен.

— Если ты и дальше станешь так готовить, хорошо будет нам обоим.

Ког отодвинулся от стола.

— Но я бы сказал, что в пудинг можно было бы положить немного больше имбиря.

Люсьен собрался поспорить, но вовремя спохватился.

— Пожалуй, вы правы, сквайр. Ког рассмеялся.

— Пудинг был отличный. Я просто проверял, можешь ли ты держать рот на замке. Спорить с клиентами — все равно что бороться с приливом.

Люсьен и Мэйгари рассмеялись.

— На сегодня все, — сказал Ког, поднимаясь. Он обратился к Амафи: — Поешь и ты, все очень вкусно. А потом приходи ко мне в клуб, он называется «Дворец Рутии». Пора напомнить о себе Саладору.

Накануне вечером он ужинал в небольшой таверне, а потом играл в карты в заведении неподалеку от городской площади, но нигде не встретил ни одного из своих прежних саладорских знакомых. Он представился хозяевам обоих заведений, чтобы слух о его возвращении разошелся как можно более широко, но решил, что нужно устроить кое-что поинтереснее. «Дворец Рутии» был самым известным в городе игорным клубом, и Кога там хорошо знали.

— Да, хозяин. Я приду, как только поем.

Ког вышел, и всю дорогу до клуба боролся с эмоциями. После той ночи в замке все переменилось. Сейчас ему казалось, что он словно в клетке, составленной из мыслей и чувств, но такой же прочной и стесняющей свободу, как если бы она была из дерева или железа.

Ему постоянно приходилось обуздывать себя, так сильно было его желание отказаться от того, что стало смыслом его существования, — от мести за свои народ. Внезапно он почувствовал себя в ловушке, пойманным силами, которые тащили его то в одну сторону, то в другую. Ему было больно при мысли о том, что Перышко Синекрылого Чирка все еще томится в рабстве, и в то же время отчаянно хотелось испытать ту простую радость, которая была доступна Люсьену, когда его хвалили.

Он остановился, прислонившись к стене лавки, уже закрытой на ночь, и почувствовал, что не может сделать ни шага. Грудь у него сжало, и вдруг слезы полились из глаз. Боль, про которую он давно забыл, поднялась откуда-то из глубины души, и гнев на богов, которые обрекли его на такую судьбу, терзал его сейчас. Почти полчаса он стоял в этом закутке, не обращая внимания на случайных прохожих, которые искоса на него поглядывали, считая не то пьяным, не то сумасшедшим.

Тогда же Ког осознал, какую ловушку приготовил ему его собственный ум. «На этом пути меня ждет только гибель», — напомнил он себе. Он не мог оставить службу у Каспара, не мог и отказаться от клятвы. Он мог только терпеть до тех пор, пока не окажется свободным или умрет. Но чтобы остаться в живых на службе у Каспара, он должен быть могуч, как скала, холоден, как лед, крепок, как сталь. Эмоции могут уничтожить его быстрее, чем любой враг.

Он глянул вверх — там за быстро бегущими облаками проглядывали звезды. Ког ощутил ветер с моря, и свежие порывы как будто охладили его разгоряченный рассудок. Он осознал, что слаб настолько, насколько сам себе позволил. Его печаль, гнев и скорбь были оправданы, оплачены кровью других людей, и ему ни у кого не надо было просить за них прощения, меньше всего — у самого себя. Но нельзя было оставаться рабом этих чувств. Их надо было признать и отпустить, потому что цепляться за них, лелеять их в своем сердце значило обречь себя на вечный мрак; тогда теряло смысл все, что он успел сделать.

Если он останется в живых и уничтожит Каспара, тогда и будет размышлять о том, какую судьбу боги уготовили ему за его темные деяния. Если выживет, может быть, он сможет найти Перышко Синекрылого Чирка и освободить ее из рабства. Если выживет, может быть, он наберет денег на ресторанное предприятие, а шеф-поваром станет, например, Люсьен. Может быть, ему удастся повстречать свою любовь. Может быть, когда-нибудь он станет мужем и отцом. Если выживет.

Он тяжело вздохнул и выпрямился. Нельзя допускать, чтобы эмоции брали верх. Только по милости судьбы это случилось в таком уединенном месте. В замке, да и во многих других местах это означало бы смерть.

В конце концов Ког убедил себя, что должен стать сильнее, использовать все, чему он научился, чтобы защитить себя от себя же. Скорбь, гнев, страх и ненависть только повредят ему, и он всегда должен об этом помнить.

К тому времени как молодой человек добрался до «Дворца Рутии», он уже взял себя в руки и поклялся, что больше никогда не будет заниматься самообманом.

Рутия, богиня удачи, похоже, в тот вечер покровительствовала Когу. Он положил карты и, улыбаясь, сказал:

— Господа, у меня все кубки.

Пять карт одной масти оказались самой сильной комбинацией на столе, и Ког собрал золотые монеты, а остальные пятеро игроков побросали свои карты. Сквайр Джон Моубри, совсем юный придворный герцога Саладорского, лет семнадцати-восемнадцати, покачав головой, заявил:

— Вы, должно быть, честный человек, сквайр Ястринс: с такой удачливостью кто же станет передергивать?

За столом все замолчали. Поняв, что чуть не нанес смертельное оскорбление, молодой сквайр поспешно добавил:

— Извините, сэр. Я просто пошутил. Явно неудачно.

Ког глянул на юношу и улыбнулся.

— Не так уж и неудачно, — ответил он и рассмеялся. — Если подумать, так очень даже неплохо.

Он передал колоду юноше.

— Вам сдавать.

Молодой человек, явно обрадованный тем, что его партнер не обиделся, тасовал карты.

— Надолго вы к нам, сквайр Ястринс? — спросил Робин, торговец из Равенсбурга.

Ког пожал плечами.

— Не знаю. Саладор мне очень нравится, а ведь я много ездил, и мне есть с чем сравнивать. Возможно, конечно, причина в том, что я здесь учился и тогда очень весело проводил время. Так или иначе, сейчас я ничем не занят и решил вернуться в Саладор, чтобы вспомнить былое и поразмыслить о будущем.

Еще один игрок, по имени Дюмон, офицер герцогской гвардии, рассмеялся:

— К тому же отъезд из Ролдема был весьма полезен для твоего здоровья.

Когда Ког жил в Саладоре, Дюмон был его частым партнером за игорным столом — если не друг, то хороший знакомый.