Алексей Абвов - Смертноземельская война

— Без подчинённых сил внутри твоя бумага быстро развалится, — возразил мастер Мифас, который хорошо понимал в обработке не только металлов, но и прочих материалов. — И всё равно простаки будут ощущать остаточный фон, если ты, конечно, не сделаешь полной стерилизации. Это ведь тоже дорого получится, тепла много уйдёт.

Сбегал к себе наверх, перерыл вещи, перенесённые со мной сюда из другого мира. Там нашлось пара сотенных бумажек, случайно оставшихся в карманах одежды.

— Смотрите, — протянул их озадаченным мастерам. — Крепкие, просто так не рвутся и без всякой подчинённой силы. Сможете повторить?

— Нет…, — оба мастера качали головами с сильно удивлённым видом, особенно когда продемонстрировал им внутри бумаги водяной знак. — Если делать такое обычным способом, то затрат на целый золотой выйдет, — Мифас долго смотрел бумажку на просвет. — И действительно любой простак сможет легко опознать, — добавил он через некоторое время.

— Но как такую красоту без подчинения сил сделать? — Бокк держал вторую сотенную купюру и пытался проникнуть в неё взглядом силы, чего у него совсем не получалось.

— Алхимия! — торжествующим голосом заявил им.

Мастера посмотрели на меня как на полоумного, однако против материальных артефактов, полностью соответствующих всем заявленным критериям, было сложно возразить. Потому вскоре стали помогать в работе по их воссозданию на местном технологическом уровне.

Для производства бумажных денег пришлось всё создавать с нуля. В качестве исходного сырья подходили только самые простые ткани, в которых почти не было магии. Такая ткань имелась в большом количестве на наших складах, и использовалась для пошива мешков и как половые тряпки. Только ткань была серо–желтого цвета, и её нужно было сначала хорошо отбелить и измельчить, причём, опять без применения магии. Потому пришлось получать газообразный хлор, обычная соль и электричество у нас были. Можно было пытаться получать кислород или хлор магическими методами, но требовалось изобретать новые, слишком сложные конструкции подчинённых сил, о которых местные мастера не знали. Кислород ещё как‑то можно брать при производстве железа из руды, для этого готовые конструкты были, но у нас пока нет своего металлургического производства и самой руды тоже. Для выделения хлора из его соединений тоже необходимо разрабатывать конструкт получения металлического натрия и других щелочных металлов. Тогда при выделении их из соли образовывался свободный хлор. Поначалу посчитал всё это неоправданным расходом своих интеллектуальных сил, занявшись более привычным электролизом, хотя потом всё равно пришлось делать магические конструкты для получения других чистых металлов уже при производстве пигментов. В принципе, с помощью магии можно получить из земли практически всю таблицу Менделеева, только задача эта совершенно нетривиальная, требующая многих сотен человеко–часов. Вначале ленился, а потом всё равно пришлось делать, раскачивая свой многопоточный разум на максимум, выгребая все накопленные запасы жизненной силы. С механическим измельчением волокон вопрос решился быстро, достаточно было выдать мастерам самые общие рекомендации, остальное они довели без моего участия, как и остальную механику, необходимую для выделки бумаги. Мне же пришлось чудить над скрепляющими компонентами и прикидывать подходящую основу для красителей. Тут начиналась уже большая тяжелая химия, и взять её с наскока не удастся. Каждый отдельный цветной пигмент, связующие вещества, и прочее, прочее. Некоторые поверхностные познания в полиграфии некогда удалось получить, намёки, ключевые слова, обрывки химических формул, а дальше придётся ставить многочисленные эксперименты. Короче, до самого конца дня и потом целую ночь, делал исключительно инструментарий и посуду для химической лаборатории, выдав мастерам задание заниматься полной автоматизацией производства бумаги, лишних людей при изготовлении денег быть не должно.

Эпопея с бумажными деньгами в итоге затянулась на целую неделю. Слишком много проблем пришлось решить в процессе их создания. Не обошлось без эксцессов, пару раз, чуть не потравив народ своей ядовитой химией, приказал строить отдельную двухэтажную мастерскую. С хорошей вентиляцией, принудительными вытяжками и полным комплексом мер обеспечения безопасности. Кто хорошо понимает химию, легко догадается о том, какие компоненты идут для производства фталоцианиновых пигментов, и всем расскажет, стоит ли их нюхать. А ведь там было не только одно это. И всё же, работая почти круглосуточно с небольшими перерывами на еду и совершенно обязательное посещение женщин, постепенно довёл техпроцесс получения стойких красителей восьми цветов и подготовил комплект типографского оборудования для глубокой цветной печати. Качественную бумагу с водяными знаками тоже получили, долго возясь с измельчением сырья и фильтрующими решетками, если и уступающую денежной основе из нашего мира, то ненамного. Работы многим досталось. Мастерам, занимавшимся станками, слугам, искавшим по всему городу и ближайшим окрестностям компоненты для моей химии, «девам престижа», рисовавшим гравюры и изображения для купюр, «постельным служанкам», восстанавливающим нервы мужикам после очередных ожесточённых споров со мной о том, как нужно что‑то делать. Много экспериментов окончилось неудачей, первые экземпляры купюр пришлось стыдливо жечь, дабы не оставлять грязных пятен на собственной репутации. И, тем не менее, через неделю первые партии бумажных денег, вполне удовлетворивших меня и оказавшуюся весьма придирчивой Марину, пошли в оборот. Они уступали современным деньгам нашего мира, но для этого открывали новую страницу технологий. Ни капли магии при очень стойкой защите. Серийные номера, метки, видимые только в ультрафиолете. Местным фальшивомонетчикам будет хорошее развлечение на ближайшие десятилетия.

На купюрах изображался мой крупный портрет в обрамлении листьев дерева–стража, а вот на водяном знаке все желающие могли рассмотреть Ведьму Марину в полном боевом облачении с луком в руке и распущенными волосами. Предлагал и ей свой портрет разместить на некоторых номиналах, но она категорически отказалась без объяснения причин, еле–еле уговорил оставить свой образ для водяных знаков. Купюры назывались рублями в местной транскрипции, и делились следующим образом: сто рублей, двадцать пять, десять, три и один. Дальше шли оригинальные бумажные «копейки» небольшого размера, но с полным набором защитных признаков, и изображенным на них воином–мотоциклистом, вооруженным длинным копьём. Хотелось поратовать за технический прогресс, хотя, стило признать — лошади весьма красивые животные. Номиналы мелочи — пятьдесят копеек, двадцать, десять, пять и одна. Тысяча наших рублей приравнивалась к одному местному золотому, и гарантировался свободный обмен бумажных денег на золото. Но только тысячу рублей на один золотой, меньшие суммы в обменный расчёт не шли. На серебро бумага менялась крайне неохотно и только с некоторым дисконтом в нашу пользу, то есть мы могли выдать купюры за монетное серебро, официального обратного обмена совсем не предусматривалось. Зато бумажные деньги предлагалось отоваривать, покупая наш товар. Еду в паре дешевых столовых, продукты в нескольких магазинчиках, которые уже были открыты в нашей части города и снабжались с наших складов, ткани, амулеты и практически любое холодное оружие, в том числе и изготовленное по специальному заказу. Телеги и мотоциклы тоже официально предлагались за рубли с небольшой скидкой, хотя у их нечастых покупателей больших сумм ещё не находилось, пока обходились монетами. На быстрое распространение бумажных денег никто не рассчитывал, хотя печатные станки трудились практически без остановок с момента их запуска. Но после выпуска ценных бумаг в оборот, процесс медленно пошел, так как мы предлагали всем людям, работающим на наши заказы, брать их наравне с монетами. Только вот цены в наших магазинах, в пересчёте на рубли, были явно интереснее покупателям.