Александр Прозоров - Война магов

– Видать, ныне день добрых дел, – вздохнул воевода. – Ладно, быть посему! Поднимем кубки, друзья! За то выпьем, чтобы задумка князя Андрея Васильевича завтра успешной оказалась. Приведешь завтра обоз, княже? Ну так веди!

Подняв стрельцов еще затемно, Андрей заставил их спрятать оружие в телеги, запрячь лошадей и уйти с Царского луга. Благодаря этому повозки, перекатившиеся на рассвете через узкий, но тинистый Бурлак, могли выглядеть как прибывшие издалека. Что-то уехало, что-то прибыло взамен – обычное дело при долгой осаде. Первые телеги вытянулись ровной колонной почти на триста метров вдоль стены Арского леса, но на безопасном удалении, в полутора полетах стрелы. Все прочие возки были составлены в стороне, так что за первым рядом осталась чистая полоса в пять сажен – как раз чтобы разместились пять рядов один за другим.

Тут же со стороны Большого полка заявились боярские дети – с рогатинами, щитами и луками, в полной броне. Они были готовы оборонять царское имущество всерьез, не щадя живота своего. Каждому ведь не шепнешь, что вся затея – всего лишь ловушка для врага. Это все равно что самих ногайцев о засаде упредить.

Боярин Адашев, сверкая новеньким колонтарем, промчался мимо телег, нашел глазами князя, с достоинством кивнул и отвернул к лесу.

– Ждать! Никому не отлучаться, – предупредил Зверев. – Передайте по рядам: без команды не стрелять. Залп первого ряда одновременно со мной. Пахом, пройди, проследи, чтобы при каждом десятке лампы были с зажженными свечами. Как понадобится фитили запаливать, чтобы никакой задержки не случилось. Железом не сверкать. Можно валяться и изображать усталость после долгого пути.

Незадолго до полудня князь Сакульский дозволил людям отойти на обед. Он был уверен, что в середине дня опасность еще не грозит. Пока до хана Япанчи донесутся известия про появившуюся добычу, пока он соберет силы – сколько еще времени пройдет! Боярские сотни Данилы Адашева тоже поредели – примерно треть отъехала подкрепляться, две трети продолжали нести службу. Вот в этот-то момент всеобщей расслабленности из леса и вылетели плотным строем татарские тысячи.

– По места-ам! – заорал Андрей, схватил свою пищаль, запалил фитиль от догорающей свечи в фонаре, заправил в ударник. Оглянулся.

От костров, на которых поспевала каша, к первому ряду, перепрыгивая через телеги, бежали его холопы. Стрельцы немного отстали, но спешили в этот раз не от врага, а ему навстречу. Князь запалил еще фитиль, потом еще, готовя к бою стволы своей дружины. А в полукилометре перед ним сошлись в смертной схватке отряды прикрытия и многократно превосходившая их числом басурманская рать. Русские не отступали. Гибли – но продолжали твердо стоять на своих местах. Только поэтому казанские клятвопреступники не опрокинули их в один момент, а медленно прорубались сквозь тонкий строй, теряя людей и драгоценные минуты.

– По места-ам!

Наконец-то добравшись до своих пищалей, стрельцы торопливо зажигали фитили, вставляли их в замки, закрепляли над полками.

– Порох, порох подсыпать не забудьте! В ряды становись!

Под копыта татарских коней падали уже последние защитники обоза, сверкающие доспехи растворялись на фоне стены темных халатов. Наконец разбойничья масса хлынула вперед широким неудержимым потоком.

– Приготовились! Я первый! Пахом, рядом встань, на случай осечки. Целься!

Линия из трехсот человек вскинула пищали, направив их на врага. Триста метров… Двести пятьдесят… Двести…

– Огонь! – Зверев нажал на спуск, и пищаль с оглушительным грохотом толкнула его в плечо. Всего мгновением позже дружным эхом вдарили все остальные стволы. – Садись!

Андрей опустился на колено, только сейчас вспомнив, что в суете не забрал из повозки бердыш. Над самой головой грохнул новый залп, все пространство впереди заволокло густым белым дымом. Не различить было даже телеги, что стояла на расстоянии вытянутой руки.

Новый залп ударил по ушам, и дым стал таким густым – кончика носа не различить.

Залп! Какая разница, видно что-то или нет? Стрельцы знали, в каком направлении враг, а ставить прицелы на стволы все равно еще никто не придумал. Картечь по восемь-девять крупнокалиберных пуль на ствол и в тумане кого-нибудь да найдет.

Залп!

– Пятый, – пробормотал князь и понял, что не слышит сам себя. Он выпрямился и вытянул из ножен саблю, благо она была на поясе, а не в телеге.

Минута проходила за минутой, тишина походила на зияющую пропасть неизвестности. Поди угадай – это все звуки смолкли вокруг или он оглох до того, что не слышит надвигающегося топота?

Еще несколько минут – порывы ветра наконец-то разметали густой тяжелый дым. Стрельцы увидели перед собой поле, на котором толстым слоем лежали вперемешку люди и лошади. Кто-то из татар еще пытался встать, кто-то отползал к лесу, кто-то в ярости лупил прижавшего его к земле мертвого коня – это уже не имело значения. Дружные залпы пятнадцати тысяч стрельцов превратили тридцатитысячную армию Япанчи в ничто. Ее больше не существовало.

Праздника по поводу победы никто не объявлял – князь Горбатый-Шуйский тут же направил в Арский лес свежие сотни отлавливать уцелевших отступников, холопы весь день разгребали трупы, добивая раненых татар и доставая на свет своих хозяев. Для искавшего славы Даниила Адашева война тоже окончилась: сильно израненного, в беспамятстве слуги увезли его в имение под Ржев. Изменилось только одно: московские стрельцы внезапно оказались крайне востребованными ратниками! Их сотни и полусотни отныне стояли возле каждого тына и тура, караулили ворота Казани и подступы к мостам. Гром пищальных стволов то и дело раздавался под стенами, где ощутившие себя реальной силой простолюдины соревновались в меткости, пытаясь подстрелить мелькающих в бойницах и возле зубцов ногайцев. Князю же Сакульскому осталась роль распорядителя: каждое утро он назначал, куда какое число стрельцов отправить и кто при них будет главным – после чего был предоставлен сам себе.

От нечего делать он бродил вокруг, пытаясь найти полезное занятие. Хотел осмотреть вблизи Казанский кремль, выходивший древними дубовыми стенами к слиянию Казанки и Бурлака, но к передовым турам его не пропустили боярские дети, ссылаясь на категорический царский указ. Попытался помочь наряду, ведущему огонь по Ногайской башне, но после первых же выстрелов смертельно разочаровался в суперсовременных огнестрелах. Зверев воочию убедился, что пользы от убийственных чугунных ядер на самом деле почти никакой. При попадании в земляной вал они утопали куда-то в глубину, причиняя укреплению не больше вреда, чем иголки – булавочной подушечке. Если ядро попадало в деревянную стену, оно делало аккуратную дырочку диаметром с футбольный мяч – и все. Бревенчатая стена, скрепленная десятками шипов, поперечных тарасов, дополнительных врубок, исправно преграждала пехоте путь, даже если просвечивала из-за множества дыр, как старое решето.