Дмитрий Распопов - Начало пути

Наёмник поднялся и голосом, полным злости, ответил.

– Барон Крон платил командиру Тарросу пятьдесят кесариев в год за охрану земель.

– Ух ты, – удивился я, – а от кого вы его охраняли?

Наёмник удивлённо ответил:

– От герцога Нарига, конечно.

Рон громко хмыкнул, я тоже не смог сдержать такой же звук.

– Ну, тогда передай своему командиру, что он «успешно» справился со своей охраной и барона Крона убили люди герцога. А я барон Максимильян, его наследник, и мне не нужна такая охрана, от которой нет никакого толка.

Наёмник взобрался на лошадь и уже отъезжая крикнул нам:

– Командир так дело не оставит, ты заплатишь за оскорбление, щенок.

Идя назад на тренировочное поле, я пытался разжалобить Рона, чтобы он не был ко мне так строг.

– Вот видишь Рон, меня все щенком обзывают, а ты всё балбес и неумеха.

Нубиец шутку не воспринял и, приказав поднять тяжеленный железный прут, который заменял мне тренировочное копьё, причём будучи раза в три тяжелее настоящего, сказал.

– Пока не убьёшь десятка два-три нахалов, которые при виде тебя не прикусывают языки, так и будешь у меня балбесом и неумехой, а у них щенком. А теперь покажи мне, как нужно защищаться от всадника.

Вечером, созвав совещание из Штыря, Рона и Дарина, я поделился с ними утренними новостями.

– Видел я этих мерзавцев раньше, – заметил гном, – каждый год приезжают за данью. Они скорее от себя защищают, чем от герцога. У них отряд в пятьдесят клинков, так что, Макс жди гостей. Таросс действительно никого не прощает, если вопрос касается денег.

– Пятьдесят клинков – это серьёзно, – нахмурился Рон.

– Был бы замок нормальный, перестреляли бы всех, – с сожалением сказал ветеран, – а то решётка просто смех, да и только, четыре лошади вырвут на раз.

– Если запрёмся в замке, они всю деревню разрушат, – откликнулся я, – нужно что-то другое придумать.

Мыслей ни у кого не было, потому что пятьдесят клинков – это действительно серьёзная сила, и уж точно не нашими десятью дружинниками, едва умеющими держать копья, было её останавливать.

Так ничего и не придумав, мы с подавленным настроением разошлись. Больше всех переживал Штырь, он считал, что недостаточно интенсивно тренирует бойцов, раз господину барону приходиться самому придумывать, как расправиться с наёмниками.

Лёжа в кровати, я поглаживал плечо лежащей рядом девушки и вспомнил, что она за ужином проронила всего несколько слов, остальное время молча подавала еду и питьё. Поскольку тогда я был погружён в свои мысли, то не заметил её состояния.

– Сатти милая, почему ты печальна? – спросил я, целуя её в шею.

– Всё хорошо господин, – ответила она тихо.

На этот раз я решил выпытать у неё подробности, сегодня я устал не слишком сильно и силы продолжать разговор были.

– Я же вижу, ты в последнее время сама не своя, не улыбаешься и меня сама перестала целовать, – неожиданно вспомнил я.

Девушка вздрогнула и затряслась. Она плакала.

– Что случилось, моя хорошая? – спрашивал я, успокаивая её и гладя по голове рукой.

– Вы рассердитесь, господин, – сквозь рыдания услышал я.

– Вот если ты сейчас не успокоишься и не расскажешь мне, что случилось, то я точно рассержусь, – я сделал свой голос немного строже.

Уловив изменение тона, девушка перестала плакать и, вытирая руками лицо, села на кровати, повернувшись ко мне.

– А вы точно не рассердитесь, господин? – спросила она.

Хотя я устал ей повторять, чтобы она называла меня Максом или Максимильяном, Сатти до сих пор так ни разу меня по имени не назвала.

– Говори, милая, – подбодрил я её.

– У меня свадьба назначена этой весной, а я у вас служу, и вы меня заставляете ублажать вашу плоть, – запинаясь и стараясь не смотреть мне в глаза, заговорила она. – Крис говорит, не бывать свадьбе, если я от вас не сбегу. А я ему говорю, что не могу сбежать, так как вы рассердитесь и велите отца с матерью повесить. А он говорит, что тогда не бывать свадьбе, а я его очень люблю, потому что он хороший.

От её слов у меня возникло такое чувство, будто мне вскрыли грудь, достали из неё сердце и при мне разрезали на части.

Стараясь оставаться спокойным, я переспросил, в бессмысленной надежде на то, что, может, я её не так понял?

– Сатти, ты говоришь, что я заставлю тебя спать с собой?

Девушка посмотрела на меня, как на лунатика, и ответила:

– Конечно, заставляете. Я ведь Криса люблю, а он из-за этого отказывается на мне жениться.

По извлечённому из меня сердцу ещё раз провели ножом. Я неверяще посмотрел на Сатти, девушка была абсолютно серьёзна.

– А зачем же ты согласилась на работу в замке, в первую ночь легла со мной в постель, и вообще, зачем заговорила со мной на празднике? – спокойствие давалось мне с огромным трудом. Чтобы не накричать на девушку, я вынужден был с силой сжать кулаки, так, чтобы ногти впились в ладони до боли.

– Так ведь вы наш господин, вам нельзя отказывать, вы и папу и маму можете повесить и братиков тоже, – залепетала девушка, почувствовав моё состояние, всё же мы провели вместе более двух месяцев. – А на празднике я к вам подошла, чтобы поблагодарить за спасение, отец сказал, с меня не убудет, если господина отблагодарю.

Я смотрел в её совсем недавно родное и любимое лицо, понимая, что ещё минута – и я не смогу сдержать себя.

– Поправь меня, пожалуйста, если я в чём-то ошибусь, – прохрипел я, решил поставить для себя всё на свои места. – На празднике ты ко мне подошла по просьбе своего отца, в замок пришла потому, что боялась меня, спала со мной на протяжении этих двух месяцев по принуждению, тебе это не нравилось, потому что ты любишь Криса и хочешь за него замуж? Я всё правильно изложил?

Девушка даже обрадовалась от моих слов.

– Всё правильно, господин, вы так всё подробно объяснили, просто удивительно, как правильно.

Внезапно я успокоился, девушка тут была совсем ни при чём, это я возомнил себя Казановой и покорителем девичьих сердец. Прокашлявшись, чтобы избавиться от комка в горле, я сказал ей:

– Ты хорошая девочка, Сатти. Поэтому завтра Марта даст тебе расчёт и премию от меня, на вашу с Крисом свадьбу. Ты можешь вернуться к Крису и быть счастливой.

Девушка сначала обрадовано засмеялась, но потом нахмурилась.

– А вы не рассердитесь? Не будете наказывать моих родителей?

– Поверь Сатти, наказывать я никого не собираюсь, – закашлялся я, мне никак не удавалось избавиться от того комка.

– Вы такой хороший, господин, – засмеялась девушка. – Хотите, я ещё раз с вами?

– Нет, сегодня больше не хочу, – ответил я. – Заболел, наверное. Ты ступай к себе, не хочу тебя заразить.