Марина Дяченко - Ведьмин век

Ругательство. Еще одно – изощреннее и крепче. Ивга закашлялась, пытаясь выбросить из легких едкий дым.

Человек с плоским желтым лицом. Он тоже инквизитор, и тоже злой… Люди в масках-респираторах…

– Где они? Где теперь они, Ивга?

– Не знаю.

Желтолицый обернулся:

– Мы возьмем их сами, патрон…

– Театр горит, вы не заметили?!

– Операцией распоряжаюсь я… патрон! Берите девчонку и уходите…

Секундная пауза; два инквизитора глядят друг на друга, и тот, что старше чином, в конце концов уступает:

– Ивга… Пойдем. Ты что, ты в обморок не падай, ты не балерина, таскать тебя…

Коридоры, заполненные дымом. Кашель, раздирающий грудь. Она споткнулась на скомканном ковре – инквизитор подхватил ее на руки. Лестница, лестница, вниз… Дверь…

Инквизитор встал, как вкопанный. Ивга ощутила, как держащие ее руки впиваются ей в ребра.

– Ивга… Стань у меня за спиной. Между лопатками.

Дверь распахнулась.

Дверь распахнулась.

Не пять. Не шесть. Восемь; две, правда, «свежих». Только что прошедших обряд инициации, потрясенных… Фанатичных. Неумелых, но вполне боеспособных.

– Здравствуй, инквизитор. Мы хотим здесь пройти.

Не нападают. У них такое внушительно преимущество, что они даже не спешат напасть. Щит-ведьма, четыре воин-ведьмы, три рабочих…

– Привет, девочки. Вы арестованы.

Слишком долгая фраза. Непростительная оплошность. Пока он говорит, он уязвим… Не дать втянуть себя в диалог.

– Твое время прошло, инквизитор. Пойми это, и останешься жить… Знаешь, инквизиторы тоже горят.

Любопытно, что предводительствует у них не щит, а самая мощная из воинов. Необычный расклад.

– Уйди с дороги, инквизитор.

Он выругался. Так цинично и зло, как не ругался никогда в жизни.

Ивга отпрянула.

Пять из стоящих перед инквизитором женщин одновременно шагнули вперед, и Ивга увидела – не глазами! – как пять белых иголок разом вонзились в голову Клавдия Старжа. Ивга скорчилась – ее тоже задело, ее будто хлестанули тугим жгутом, свитым из ненависти, тоски и стыда; ведьмы шагнули снова. Старж упал.

Сознание Ивги раздвоилось.

Она видела, как они наваливаются на инквизитора, сливаются в одно темное тяжелое нечто, давя и удушая – и в то же время они же, пять нападающих ведьм, не сошли со своих мест, остались стоять, всей своей волей подавшись вперед. Ивга пятилась, отползала; натиск нападающих ведьм краем задевал и ее. Ее товарки, ее возможные сестры…

Силы слишком не равны. Ивгиным метаниям конец; ведьмы сообща прикончат инквизитора и заберут ее с собой.

Из темного клубка над упавшим инквизитором выбралась скрюченная рука. Слепо чиркнула по воздуху – на первый взгляд слепо. Натиск ведьм удвоился, рука дернулась – но закончила свое дело, чиркнула по воздуху снова, и Ивга опять-таки не глазами успела увидеть расплывающиеся контуры сложного знака, и, разглядев его, откинулась назад, будто от удара в челюсть.

Ведьмы отшатнулись тоже. Черный клубок расплелся.

«Ой, Ивга. Мне бы твои проблемы…»

Клавдий Старж поднимался.

«Вчера я целый день занимался тем, что пытал женщин.»

Он поднимался, поднимался, преодолевая возобновившийся напор, поднимался, как мертвец из могилы.

«Почему на ветчине рисуют улыбающихся свиней?..»

Старж выпрямился.

Ивга опять-таки не глазами увидела, как его локти раздвигают тугую, будто резиновое кольцо, преграду. Как новая серия из пяти иголок вонзается в дымчатый защитный пояс – и отлетают обратно, и следом летит веер ярко-желтых жгучих искр…

Одна из страшных женщин молча осела на пол. Другая схватилась за лицо, будто желая выцарапать себе глаза; три оставшихся застыли, выбросив руки в защитном жесте, и тогда одна из тех трех, что с самого начала не ввязывались в схватку…

– Старж!

Инквизитор успел отшатнуться. Выстрел показался до обидного тихим; тяжелая женщина, перемахнувшая через упавшую Ивгу, вдруг оказалась в самом центре схватки. Черные спутанные волосы лежали у нее на плечах. Черные с проседью.

– Отступница, – сквозь зубы проговорила одна из ведьм. Женщина с распатланными волосами подняла руки:

– Отступники – вы. Погубившие свой Театр… проклинаю. Ступайте с проклятием Хелены Торки – и живите… вечно!

Та, что была с пистолетом, выстрелила трижды. Торка не упала.

– Рина, я считала тебя дочерью. Сания, ты всегда была бездарной танцовщицей, инициация тебе не поможет. Дона, я взяла тебя из детского приюта. Клица…

Два выстрела; кончились патроны. Стрелявшая девушка со всхлипом запустила своим пистолетом в Торку, которая все не падала.

– Вы избрали свой путь, дорогие дети мои. Живите же с материнским проклятием.

– Наша мать – нерожденная мать! – тонко выкрикнула младшая из ведьм. Кажется, лет четырнадцати.

Последовал удар. Как палкой по голове; Ивга осела, хватая воздух ртом. Девочка, кричавшая про нерожденную мать, упала без единого звука; та, что обвиняла Торку в отступничестве, зашипела сквозь зубы, как раненая змея. Старж стоял, привалившись к стене, накрыв своей волей сразу всех оказавшихся рядом ведьм – молодых и старых, «действующих» и «глухих». Даже Хелена Торка зашаталась.

– Ни с места! Инквизиция!..

Самое время, подумала Ивга, чувствуя, как уплывает сознание.

Крик. Головная боль; ту девушку, что стреляла, волочили за волосы. Десяток мордатых парней… И второй инквизитор, тот, с желтым лицом. Ведьмы… Тонкое пение в ушах, вроде как комариный звон…

Хелена Торка все еще не падала. Ее темное платье сделалось черным и лаковым на груди.

– …старушке такое… одолжение… Никогда не думала, что моим костром будет…

– Хелена…

– Пожалуйста, Клавдий, я очень хочу… Моя последняя… если хотите, воля…

Тогда Ивга потеряла сознание. Окончательно.

«Всякая тварь имеет свое назначение. Бессмысленен лишь человек; стремясь к душевному комфорту, человек придумывает себе смысл и оттого отторгает ведьму. Ведьма есть воплощение бессмысленности, она свободна до абсурда, она внезапна и стихийна, она непредсказуема… Ведьма не знают ни любви, ни привязанности – ее нельзя привязать, ее можно лишь убить… Человечество без ведьм подобно было бы ребенку, лишенному внезапных детских побуждений, закоснелому рационалисту и цинику… Человечество, давшее ведьмам волю, подобно умственно отсталому ребенку, ни на мгновение не умеющим сосредоточиться, барахтающемся в бесконечно сменяющихся капризах…

Вы спросите, нужна ли ведьмам власть над миром? Я рассмеюсь вам в лицо: ведьмы не знают, что такое власть. Власть принуждает не только подвластных, но и властителей; ведьмы, волею судеб живущие в теле человечества, угнетаемы одним только его присутствием. Ведьмы угнетены, ведьмы ущемлены – тем, что живут среди людей; наш мир не подходит им. Потому так живучи обычаи… стремление ведьмы наносить окружающим ущерб. Один пустой мир для одной ведьмы – вот условия, при которых им комфортно было бы обитать…