Стивен Кинг - Бесплодные земли

«Вот оно, это место, – сказал себе Джейк. – О да».

Он уронил щит обратно на землю, поднялся и медленно пошел дальше вглубь пустыря, внимательно глядя по сторонам. С каждым шагом его ощущение силы крепло. Все, что он видел: сорняки, осколки стекол, груды битого кирпича, – было как будто пронизано этой безудержной силой. Даже пустые пакетики из-под хрустящей картошки казались красивыми, а пустую пивную бутылку солнечный свет превратил в цилиндр коричневого огня.

Джейк очень четко осознавал каждый свой вдох… свет солнца, который ложился на все золотым покровом. Внезапно он понял, что стоит на пороге великой тайны. Его била дрожь. Наполовину – от страха, наполовину – от удивления, смешанного с восторгом.

Оно все здесь. Все. Все по-прежнему здесь.

Сорняки льнули к его ногам. Репей налип на носки. Поднявшийся ветерок зашелестел упаковкой из-под печенья. Солнечный луч отразился сверкающим бликом, и на мгновение обычная упаковка словно бы преисполнилась внутреннего сияния, жуткого и прекрасного одновременно.

– Все по-прежнему здесь, – повторил Джейк вслух, не зная о том, что лицо его тоже сейчас преисполнилось собственным внутренним светом. – Все здесь.

Теперь ему слышался звук… вернее будет сказать, Джейк его слышал с самого начала, как только ступил на пустырь. Какой-то гул, но на очень высокой ноте, в котором сквозило невыразимое одиночество и невыразимая красота. Так, наверное, плачет ветер над пустынной равниной, только звук был живым. Точно хор тысячи голосов, слитых в могучей открытой ноте. Джейк огляделся по сторонам и вдруг понял, что видит лица – в сплетении сорняков, в ветках кустарника, даже в грудах битого кирпича. Лица.

– Вы кто? – прошептал Джейк. – Кто вы?

Ответа он не получил, но ему показалось, что за этим звенящим хором он слышит иные звуки: грохот конских копыт по сухой пыльной земле, громы выстрелов и из сумрака – голоса ангелов, славу поющих. Ему представлялось, что лица, которые он различал во всем, поворачивались к нему, когда он проходил. Они словно бы наблюдали за ним, но Джейк чувствовал, что за пристальным их вниманием не скрывается злых намерений. Отсюда ему была видна Сорок-Шестая и даже одно крыло резиденции ООН на Первой-Авеню, но это уже не имело значения… весь Нью-Йорк побледнел и сделался прозрачным, точно оконное стекло.

Гул нарастал. Уже не тысяча – миллион голосов вздымались могучим хоралом, восставая из бездонного колодца вселенной. Теперь Джейк уже различал имена, хотя, может быть, это только ему представлялось. Одно имя, кажется, было Мартен. Другое – Катберт. Еще одно – Роланд… Роланд из Гилеада.

Были там и имена, и бессвязный гул разговора – десятки тысяч историй, сплетенных в одну, но над всем царил этот могучий, разливающийся по пространству звон… набухающая вибрация, наполнявшая разум его ослепительно белым светом. И Джейк вдруг понял, – и радость была столь огромной, что грозила взорвать его изнутри, – чей это голос. Голос Да. Голос Белизны. Голос Всегда. Великий хорал утверждения, выпевающий песнь свою на пустыре. Для него.

А потом, в низких зарослях репейника, Джейк увидел ключ… а за ключом еще – розу.

Ноги его подкосились, и он упал на колени. смутно, словно бы издалека, Джейк осознал, что плачет. Он слегка обмочился, но и это он осознавал едва ли. Не вставая с колен, он прополз вперед и потянулся за ключом, лежащим в зарослях репейника. Форма ключа показалась ему знакомой. Он, кажется, уже видел один такой – в своих снах.

Он подумал еще: «S-образная загогулина на конце – вот в чем секрет».

Как только он сжал ключ в руке, голоса загремели, слившись в одну гармоничную ноту триумфа. Джейк закричал, и крик его утонул в этом хоре. Ключ у него на ладони вспыхнул вдруг белым светом, и по руке его, точно мощный разряд электричества, прошла сила. Он как будто схватился за оголенный провод под напряжением, но боли не было.

Он положил ключ между страницами «Чарли Чу-Чу». Пристальнее вглядевшись в розу, Джейк неожиданно осознал, что настоящий ключ – это она. Ключ ко всему. Он прополз чуть вперед, чтобы взять ее. Лицо его пламенело, увенчанное чистым светом. Глаза полыхали, как два провала, заполненные голубым огнем.

Роза росла посреди островка травы – странной, багровой травы.

Когда Джейк потянулся к ней, бутон стал раскрываться прямо у него на глазах, обнажая свои полыхающие глубины, потаенные, ослепительно алые. Лепесток раскрывался за лепестком, и каждый горел своим собственным тайным огнем. Джейк в жизни не видел такого чуда… ничего, напоенного до такой степени жизнью, ликующей и безудержной.

Как только он протянул к ней руку – решительно, без колебаний, – хор голосов принялся выпевать его имя… и в сердце Джейка закрался предательский страх. Холодный, как лед, и тяжелый, как камень.

Что-то было не так. Теперь Джейк ощущал какой-то вибрирующий диссонанс… как царапина, безобразная и глубокая, на бесценном полотне великого мастера. Как жар, накаляющийся исподволь под хладной кожей на лбу у больного.

Как червяк. Червяк, вгрызающийся в сердцевину плода. И еще – тень. Та, что таится за следующим поворотом дороги.

А потом перед ним раскрылась самая сердцевина розы, взорвавшись желтым слепящим светом, и волна изумления, смешанного с восторгом, тут же смыла все страхи. Джейк поначалу подумал, что это всего лишь пыльца, пусть и исполненная сверхъестественного сияния, которым здесь было пронизано все. Он так подумал, хотя из ботаники знал, что у роз не бывает пыльцы. Но, нагнувшись поближе, он разглядел, что этот круг пламенеющей желтизны в сердцевине цветка – никакая вообще не пыльца, а солнце. Настоящее солнце: кузница чистого света, горящего в сердцевине розы, что растет посреди багровой травы.

Снова вернулся страх. Даже не страх уже – неподдельный ужас. «Все правильно, – вдруг подумалось Джейку. – Пока здесь все правильно, но оно может пойти не так… на самом деле, уже пошло. Мне дали почувствовать это. В той мере, в какой я мог выдержать это “не то”. Но только – что? И чем я могу помочь?»

Как червяк, проникающий глубже и глубже.

Джейк ощущал ее, эту пульсацию, точно биение больного и злобного сердца – непримиримого недруга безмятежного великолепия розы, вносящего вопиющий разлад в стройный хор голосов, которые так его успокоили и помогли ему воспрянуть духом.

Склонившись еще ближе к розе, Джейк увидел, что солнце там, в сердцевине ее, не одно, что их много, солнц… быть может, все солнца вселенной сияли сейчас в этом исполненном жизни, но все-таки хрупком сосуде из пламенеющих лепестков.