Ирина Эльба - Дневник темной леди

От смущения сильнее проявилась золотая вязь чешуек на коже, и я снова взлохматила волосы.

— А зачем ты к матушке сейчас собралась?

Я с благодарностью посмотрела на Пелагею, сменившую тему.

— За желанием. — Задорное настроение тут же вернулось.

— Эй, а сама ты желания не исполняешь? — удивилась Яника. — Я думала, у вас этот дар передается по наследству.

— То-то и оно, что по наследству. Государыня-рыбка может быть только одна. И я очень надеюсь, что дар не скоро покинет ее. Я мамочку очень люблю.

— Это все понятно, но вот… А как же вы будете решать, кому дар исполнения желаний достанется? Икринок-то у нее, поди, много…

Яника выглядела такой растерянной, что я невольно рассмеялась.

— А это уж дар сам решит, кто самый достойный.

Рядом со мной на полотенце присела Хима и легонько тронула за руку.

— Ты ведь из-за Радомилы хочешь с матушкой повидаться? — поинтересовалась она.

— Верно. — Я накрыла ее пальцы ладонью. — Попытаюсь использовать желание. Правда, придется хорошенько подумать, как оно формулируется. Мама желания на живых существ почти никогда не берется исполнять.

— Почему? — вопрос вновь прилетел от любознательной Яники.

— А потому, что если неправильно сформулируешь — можешь вред непоправимый нанести. Причем тому, кого желали. Очень это тонкая материя — желания.

Запись десятая,

ах, эта свадьба

Город-легенда, город-загадка.Многих проблем непростое решение.Будет ли жизнь тут горька или сладка?В наших руках снова мира спасение.

Я взяла мужа за руку и чинно последовала за ним по коридору, наивно полагая, что мы направляемся на выход. Поэтому, когда Киан резко нырнул в один из поворотов, увлекая меня за собой, даже не сопротивлялась. А потом оказалось поздно вырываться — меня втолкнули в пустое помещение и закрыли дверь на щеколду. Сидхай самым бессовестным образом прижал меня к стене и принялся целовать. Возмущенный возглас достаточно быстро и позорно перерос в стон удовольствия, следом за которым из головы вылетели все мысли. И я снова растворилась в восхитительных ощущениях, что дарили губы и руки мужа, снова и снова взлетая на вершину блаженства и падая в пучину страсти. Сгорала в жадном пожаре его ненасытности, словно в бреду шепча желанное имя, и бесстыдно умоляла не останавливаться. Он внимал мне, разделяя наше дыхание и биение сердец… одно на двоих.

— Что же ты со мной делаешь? — бессвязно шептал Киан, покрывая мою шею поцелуями. — Свела с ума… Проникла в сны… Мое черноглазое безумие… — Очередной толчок, от которого я замираю на самой грани, и хриплый рык мужа, заставляющий сладко дрожать. — Моя… Только моя, до самого последнего вздоха…

И так это было сказано — непоколебимая уверенность, страх потери, сводящая с ума нежность и боль утраты. Все чувства, что терзали нас обоих, раздувая искры неуверенности. Мы оба боялись одиночества, пряча истинные чувства за масками равнодушия и насмешками. Прятали от мира самое сокровенное — свои сердца, утратив надежду когда-нибудь встретить того, кому не страшно открыть душу.

И сейчас, невзирая на свои страхи, Киан сделал первый шаг навстречу… Еще не признание в любви, но кому нужны слова, когда нежные прикосновения и дурманящие поцелуи говорят намного больше? Морана мне судья, но я не смогла удержаться… И, в очередной раз взлетая на пике наслаждения, я выдохнула самое сокровенное и тайное:

— Люблю тебя…

И мир перестал существовать, растворившись в ярком свете чужих эмоций. Чужая сила омыла, будто теплой водой, впитываясь в кожу и принося с собой негу. Ласково скользила по телу, повторяя движения своего хозяина и признавая во мне… достойную.

— Люблю тебя… — эхом отозвался Киан, прижимаясь лбом к моему лбу и счастливо улыбаясь.

— Что это было? — отчего-то шепотом спросила я.

— Благословение Создателя, — так светло, так радостно заулыбался мой мужчина, превратившись в нашкодившего мальчишку.

— А подробнее? — решила я уточнить на всякий случай, когда меня очень осторожно опустили на пол и помогли поправить платье, отчего-то особенно тщательно разгладив складки на животе.

— Да так… — подозрительно протянул очень хитропопый сидхай, а потом не выдержал и подхватил меня на руки, закружив на месте.

— Киан!

— Что, мое сокровище?

— Ничего, — вздохнула я и уткнулась носом в шею мужа.

У кого-то сейчас состояние непонятной эйфории, так что выведывать подробности бесполезно. Впрочем, скоро сам все расскажет, желая разделить свою радость. Надо только подождать.

— Дорогой, а мы где? — выхватив из круговерти помещения небольшую статую и горящие свечи — много свечей, — решила уточнить я.

— В малой молельне Создателя.

— То есть мы занимались любовью практически в общественном месте, где нас в любой момент могли услышать и увидеть?

— Ну, увидеть не могли, я закрыл дверь. А вот слышали наверняка, но это нормально.

— Да неужели? — язвительные нотки пролезли сами.

— Поверь, мое сокровище, в этой части храма крики действительно нормальное явление. И вообще, что-то мы задержались, а у нас еще свадьба впереди…

— В каком смысле крики — нормальное явление? Киан, ты меня пугаешь.

Но ответа я так и не добилась. Этот наглый белобрысый тип, не оборачиваясь, тянул меня к выходу. Если он думал, что я забуду свой вопрос, то его постигнет разочарование.

Пока мы перемещались по закоулкам храма в поисках выхода, я воскрешала в памяти все известные мне способы допроса как живых, так и мертвых. Пора уже заняться самообразованием и извлечь из мужа всю необходимую информацию и о новом мире, и о новой семье, и о местных обычаях и особенностях.

Однако стоило нам оказаться на улице, все вопросы выветрились из головы. Я едва успела проморгаться от резкой смены мрачных сумерек на — пусть и не яркий уже — дневной свет, как со всех сторон в нас полетели какие-то колючки.

Вернее, вначале я решила, что это колючки, а при ближайшем рассмотрении это оказались дивной красоты засушенные соцветия неизвестного мне растения. Кидали их детишки разного возраста. В основном — мальчики, но и пару девочек я приметила.

— Киан, это что? — поинтересовалась я шепотом, когда муж развернул меня к себе лицом и склонился в явном намерении поцеловать.

— Это местный обычай. Детвора прознала о нашей свадьбе и прибежала поздравить. — Наклонившись, супруг поднял один из цветков. В грубой мужской руке он казался очень хрупким. Нижние белые лепестки изгибались вниз, розовые — чуть поменьше — застыли торчком, а красные тянулись кверху, соединяясь кончиками, словно стенки шатра, и полностью закрывая сердцевину. По лепесткам вязью расползались цветные прожилки, образуя необычный рисунок.