Карина Демина - Внучка берендеева в чародейской академии

Усмехается.

А у меня прям язык онемел, не приученный он с царицами беседы весть. Тут же ж словечко не так скажешь и осрамишься на всю жизнь.

— Что ж, скромность украшает девиц…

И сама в креслице села.

Мне еще подумалось, что креслице этое, на гнутых ножках, головами золочеными клювастыми украшенное, специательно для нее поставили. Быть может, из университету самого принесли, потому как не помню я, чтоб в общежитии у нас мебель подобная имелася.

Я же так и осталась стоять.

Но вот диво, перед женщиною этою я себя чувствовала крохотной, низенькой да нескладной.

— А благодарность — царей… и цариц. Пожаловала бы я тебе, как водится, шубу со своего плеча, но вижу, что пользы от сего дара будет немного. Потому скажи сама, чего желаешь…

Сказала так и замолчала.

А я… я вот просто… не знаю, ежели б седмицу тому спросил кто, чего желаю, верно, многое сказала б… а теперь вот все былые желания показались мелкими. Не о курах же мохноногих царицу просить, хотя ж и говорят, что куры те несутся преогроменными яйцами, кажное — на два желтка. И не о шелковых отрезах, что на рынку приглядела.

Ленты… рубли… мелко это, да и… жениха я себе и без царицы выберу. Поняла я вдруг, что все-то у меня есть. А чего нету, того и не надобно.

Мне не надобно.

— Спасибо, матушка-царица, за ласку, но мне и слова твоего доброго хватит. А вот другому человеку, который и меня, и сына твоего вывел, свобода надобна. Может, статься, что и сам он ее добудет. Но может, и иначе все выйти. И потому прошу я не за себя, а за Арея…

Царица слушала.

И выслушав, кивнула.

— Попробую я помочь этой беде, Зослава. Но… был бы из моих рабов, отпустила бы. А над чужими лишь хозяин властен. Коль не захочет боярыня расстаться, то и царский указ ей не указом будет…

Ох, как не по нраву пришелся мне сей ответ.

А с другое стороны: не царь над Правдою стоит, но она над царем. На Правде, небось, все Росское царство и держится.

— Пока же возьми, Зослава, — протянула мне царица перстенек, — примерь. Не бойся, впору придется… берендеи, конечно, сильны, но порой и сила не спасет от удара в спину. Так оно надежней будет…

Перстенек и вправду по руке пришелся.

Одно слово — зачарованный…

ГЛАВА 27,

где ведутся беседы и шутятся шутки

Следующая седмица пролетела, что дым над рекой. И провела я ее, стараниями Архипа Полуэктовича, в библиотеке. А что, раз уж мне на круг, ледком прихваченный, неможно, поелику тело мое еще к физическим нагрузкам непригодное, то в библиотеках мне самое место.

Так и сказал:

— Иди-ка ты, Зослава, погрызи гранит науки. А коль погрызть не выйдет, то хоть помусоль слегка…

Шутит, значится.

И список выдал вопросов, по которым мне реферату сочинять надобно. А по мне, так лучше уж на круг, или на козла злопакостного, чтоб ему все четыре ноги разом переломило. Нет, я-то девка грамотная, ученая, однако же… терялася вот в университетской-то библиотеке. Да и как не потеряться, когда она преогроменная? В три этажа. Комнат — не счесть, и кажная — с избу нашую будет. И главное, все от пола до потолка книгами заставлены. Я как в первый-то самый раз попала, то и обомлела. А в голове одна мысля вертелась: это же сколько жить надобно, чтоб прочесть все? Арей тогда еще посмеялся, мол, никто не читает всего. Только по специализации. И показал полочку, где для таких ось, как я, студиозусов книги стояли…

…об Арее думать не хотелось.

Сгинул он.

То есть я точно знала, что не сгинул. Видела издали. Да вот явственно избегал он меня. Стыдился? Или не желал беседы, наперед зная, что вопросы я стану задавать неудобственные? Оттого лезли в голову мысли вовсе непрошеные.

Небиблиотечного свойства.

— Зося, а Зося… — Еська плюхнулся на лавку.

Пахло от него ядреным потом и еще пирожком, который он, презревши все правилы — есть в библиотеке строжайше запрещалось, — вытащил из кармана. Небось, вновь в столовой украл.

Не кормят его, что ли?

— Чего надобно?

Не скажу, чтобы после недавнего происшествия царевичи ко мне вовсе переменились. Переменились, то верно, только не с благодарностями поспешили, а сделали вид, будто бы меня вовсе не существует.

Сторониться начали.

— Хочешь пирожка? — Еська разломил его пополам.

С капустой.

Квашеной.

Квасили тут иначе, чем в Барсуках, и выходила капуста не самою ладной, без хруста, кисловатою чрезмерно. А утушенная и вовсе смак теряла.

— Нет, спасибо.

— Ну как знаешь, — он откусил половину. — Я от страсть до чего оголодавши…

Оно и верно, судя по виду, Еська аккурат с утренней пробежки в библиотеку заглянуть сподобился. Вон, и штаны в грязюке, и с сапогов на ковры библиотечные нападало…

— Жалко мне тебя, Зося. — Он поставил локти на стол, я едва-едва поспела книжку убрать. И главное, нарочно ведь! Вот же… недопороли в детстве, видать. Небось, моя-то бабка, вздумайся мне в грязных сапогах да по дому-то прогуляться, мигом за лозину схватилась бы.

А уж жирными руками книги мацать — вовсе того вообразить неможно.

— С чего бы?

— Да сидишь тут, чахнешь над книгами… того и гляди, вовсе зачахнешь.

Он сунул остатки пирожка за щеку, которая оттопырилась, будто бы у Еськи зуб разболелся.

Зачахнуть за книгами… об этаком я не думала.

— Вон, — с трудом пирожок прожевавши, Еська подвинулся ближе, — поглянь на деда Нестора… видишь, до чего схуд? Высох весь прямо. А отчего?

— Отчего?

Дед Нестор служил при библиотеке старшим библиотекарем. Был он немолод, благообразно сед и неизменно строг. На студиозусов взирал с немалым подозрением, выделяя тех, кого особенно недолюбливал.

— Или вот Ильюшку нашего взять… книжная душа. — Еська подвинулся еще ближе. Теперь он говорил тихо, доверительно. — Хороший парень. За него вот сердце болит.

И руку прижал.

К правой стороне груди. Хотя ж, может, у него, охальника, аккурат там и сердце. Не удивлюся.

— Вот как и ты над книгами чахнеть… и весь заморенный, дальше некуда…

Как по мне, заморенным Илья не выглядел. Хотя стоило признать, что был он куда бледней прочих, не считая Игната.

— Ему ж двадцати нема еще, а уже, смотри, глаза ослабли. Спина кривая…

…про спину Ильюшину наставник и вправду говорил недоброе, грозился, что того и гляди горбом она застынет.

— С животом тоже неладно. И того он не ест, и этого…

— Ему ивовой коры попить надобно. И льняного семени. Хорошо от живота помогает, — поделилась я с Еськой, потому как жалко было боярина. — Еще рыльцев кукурузных.