Шепот крови (СИ) - Мирослава Драгович
Этим письмом я отрекаюсь от короны, от всех почестей, что были бы мне даны, и делаю это в полном здравии и рассудке. Выбирая между правлением и местью, я выбрал справедливость.
Морган
Аарон закашлялся, оказавшись не в силах захватить отяжелевший от дыма воздух. Сжав письмо, он всего лишь на миг уткнулся плечом в стену лачуги. На одно короткое мгновение, словно вырванное у царящей кругом суеты. Там, где-то далеко, в прошлой жизни, в звенящем от беззаботности детстве, остались те дни, когда братья дрались, пробуя свои силы, оценивая ловкость и проворство. И вот, будто снова Аарон получил сокрушающий удар под ребра и рухнул куда-то вниз, потеряв опору. Кейрон и Эдина видели возню детей, но никто не вскрикнул, не бросился к нему — настоящий Бранд должен уметь падать и подниматься один.
Справедливость.
Это слово оказалось тяжелее, чем кулак брата. Аарон холодно ухмыльнулся и крепче сжал зубы. С удивлением, он вдруг расслышал, что чувство гнева в нем не такое яркое, как удивление. Почему он был настолько слеп, что не предвидел этого исхода? С горечью он признал, что понимает Моргана. Он и сам всем своим существом желал мести, но только брат смог прикрыть эту жажду идеалом справедливости.
Мы оба знаем, кто мы такие и по чьим стопам шли всю жизнь.
Морган был порывист как ветер. В своем отречении он не пошел против собственной природы, но не учел одного. И эта мысль пронзила Аарона и засела крепко, как зловредная заноза.
— Я не маг, но я Бранд, — прошептал он себе под нос, не разбирая, становится ли сильнее от этих слов или падает под очередным ударом. — Я — Бранд.
У шатра было тихо, или же все пришедшие замолкли, едва завидев его. Возле костров плечом к плечу ютились самые разные маги, без разбора важности, богатства и положения. Аарон, как и всегда, считывал их лица словно раскрытые книги. Вот боль, вот сочувствие, здесь — отчаяние и усталость, а здесь не осталось никакой надежды. В давние времена северяне видели в смерти начало новой жизни, но здесь, в Дагмере, даже потомок самого древнего рода Айриндора, пошатнулся бы в этой вере. Будущее еще не рожденного королевства было прочно привязано к именам Кейрона и Эдины, теперь их не стало, как и радости от мира, обещавшего свободу.
— Никого не впускать, пока я здесь, — приказал Аарон стражникам, когда один из них поднял перед ним полы шатра. — Никого, кроме Локхарта.
Он успел представить множество раз, что ждет его внутри. Но от увиденного едва не растерял все самообладание разом. На нетвердых ногах он подошел к массивному столу, укрытому светлым знаменем рода. Он дотронулся до него так, словно мог узнать все, что произошло, одним прикосновением к останкам, скрытым под ним.
— Это от огня, — поспешил бросить Аарон, ощутив, как все вокруг потеряло ясность от слез. Но никто не слышал его оправданий. Все они стали неважны.
— Да провалитесь во Тьму ты и твой милорд со своими приказами, пока служит мне!
Голоса, раздававшиеся снаружи, предупредили о приближении принца Айриндора. Аарон не желал видеть никого, в особенности Бервина, разговор с которым нередко был похож на прогулку по лезвию клинка. Он ворвался в шатер без плаща, в одном старомодном черно-белом клановом платке, перекинутом через плечо поверх тонкой рубахи, небрежно распущенной у шеи. То, как пылали его впалые щеки от выпитого вина, нетрудно было разглядеть даже в полумраке.
— Ваше Высочество, — Аарон поприветствовал его сдержанным кивком, надеясь, что глаза его не блестят от подступивших слез.
Бервин не удостоил его вниманием. Пара шагов — и он оказался у стола, склонил голову и обратился в молитву. Движения его губ выдавали, какой порывистой она была.
— Теперь мы должны говорить. Тут, у останков твоих родителей, славных Брандов, все будет решено, — наконец выпалил он. — Только не представляй, что у тебя остался выбор. Эта роскошь, недоступная таким, как мы.
— Что вы желаете услышать, мой принц? — Аарон заложил руки за спину и отвел взгляд. Его оружием всегда были знания, мнения и слова. Теперь же ему не с чем было вступать в этот бой и подозревал, что Бервин неслучайно оказался перед ним так скоро, прежде чем хоть кто-то другой успел поговорить с ним.
— Я желаю, чтобы ни один маг не был вправе обвинить меня в смерти Кейрона, чтобы ни один старик в Совете не мог заявить, что я хочу продолжения войны. Заткни их глотки! — потребовал северный принц, нервно взмахнув руками. — Ох, проклятье! Да что здесь есть, кроме грязи, сосен и камней? На что мне война и эта проклятая земля?
Бервин был наделен редкой боевой удачей и эту горную гряду с выходом к морю он когда-то отвоевал большой кровью. Но эта цена была давно уплачена. Теперь он желал избавиться от этих земель создав союз, пользу от которого сложно было вообразить — за него следовало отдать едва ли не половину континента.
— Я не маг, — бросил Аарон и отчего-то эти слова облекли себя в грубость.
— Спроси тех, кто снаружи, хотят ли они обрести дом или остаться вечно гонимыми во всех Изведанных землях. Что выбрал бы ты? Откажешься от короны — предашь память отца. Все, за что он боролся, умрет вместе с ним только потому, что ты не маг?
— Вы желаете, чтобы правитель Дагмера был обязан и равен вам?
— Даже если и так, что с того? Кем бы ты ни был, ты северянин. Будешь упрекать меня в том, что я не желаю иметь под боком иного соседа?
Аарон не ждал другого ответа. Он признавал, что принц был до неприличия честным, но упустить свое он никогда не мог. Иметь в союзниках короля Дагмера, неспособного сжечь его одним движением руки — вот чего он хотел.
— Молчи! — потребовал принц. — Я и без того слишком
