Заклинатель ордена Линшань. Переписать сюжет. Книга 1 (СИ) - Архангельская Мария Владимировна

– Мастер Хэн? – повторила госпожа Е, и Линьсюань с некоторым трудом собрался с мыслями.

– Да, к сожалению, это правда.

– А вы не можете сказать… кто-нибудь из города от них пострадал?

– Насколько мне известно – нет. Я уверен, что клан Мэй уже справился с этим нападением. Глава Ши предлагал свою помощь, и коль скоро она не понадобилась, значит в Фэнчэне уже всё в порядке.

Свои соображения, что Мэи не приняли бы помощь, даже находясь при последнем издыхании, лучше не озвучивать. Ему нужно успокоить женщину, тревожащуюся за своих родных, а не наоборот.

– Вы ведь можете написать домой, – добавил Линьсюань. – Спросить, что там и как.

– Я написала, – грустно отозвалась госпожа Е. – Но письма быстро не ходят.

– Хотите, я помогу вам отправить письмо быстрее? И получить ответ уже через пару дней.

– Недостойная безмерно благодарна, но это лишнее. Бессмертный мастер уже меня успокоил.

После этого оставалось только откланяться и проводить уходящих женщин взглядом. Видно было, как служанка что-то быстро говорит госпоже, бросая на заклинателя взгляды через плечо, а Сун Жулань в ответ качает головой.

Порция пельменей в остром бульоне подкрепили силы Линьсюаня достаточно, чтобы он всё же решил добраться до ордена прямо сегодня, пока солнце ещё не село. Надвигались сумерки, кое-где уже зажигались огни, но на горе было светлее, чем внизу, в долине, так что куда приземлиться, Линьсюань сориентировался без труда. Между прочим, иногда это становилось не таким уж лёгким делом – отыскать сверху нужную крышу, даже если ты неплохо знаешь путь к ней по земле.

Чжаньцюн принял его как-то рассеяно, оживившись только когда попросил разрешения осмотреть рану. Убедился, что она благополучно заживает, мягко пожурил за неосторожность, угостил чаем, выслушал эмоциональный монолог о господине Шэне, который с позеленевших от жадности глаз кормил чудовище собственной внучкой, покивал и пообещал внимательно изучить возможность привлечь оборзевшего деда к ответственности.

– Этим я займусь сам, – добавил он. – Тебя это не должно больше заботить, шиди.

– Почему? – удивился Линьсюань. – Ведь это же я раскрыл дело. И посмотреть законы я вполне в состоянии.

– У тебя будут другие заботы.

– Какие же?

– Помнишь лавку господина Се за Ивовым мостом? – помолчав, спросил Чжаньцюн. – Вчера на ней повесили фонарь в виде кролика.

* * *

На этот раз разговор с посланцем вышел не длинным. Когда Линьсюань вошёл в уже знакомую комнату на втором этаже, куда его с поклонами проводила сама Матушка Гу, человек Мэев выложил перед ним три скреплённых печатью свитка. Мучимый любопытством Линьсюань развернул первый из них, и увидел по всем правилам составленное и подписанное поздравление со вступлением в должность главы Линшаня на своё собственное имя. У заклинателя вертелось на языке замечание, что если Линшань прекратит своё существование, то и присланная бумага превратиться в филькину грамоту, однако он его проглотил. В его задачу входило создать видимость готовности к сотрудничеству, а не отпугнуть придирками.

В конце концов, глава Мэй действительно таким образом связал своё имя с именем Линьсюаня. Дойди дело до межкланового разбирательства, и доказательства, что Мэй Цзыдянь запланировал смену руководства чужого ордена, ему на пользу не пойдут.

Два других свитка содержали приказ о признании мастера Хэна членом клана Мэй в статусе приглашённого заклинателя, а также заверение, что всё, сделанное Линьсюанем, сделано по приказу и с согласия главы Мэй.

– Эти два документа вы сможете использовать, если вас разоблачат, – не дожидаясь реакции собеседника, пояснил посланец. – Если всё пройдёт как надо, смело можете их сжечь. И да, если всё для вас повернётся скверно, глава Мэй от своего слова не откажется.

– Я ценю, – серьёзно кивнул Линьсюань.

Обо всём прочем они договорились быстро, благо требовалось лишь обсудить технические моменты – способы связи, условные знаки. Не прошло и получаса, как посланец выскользнул из комнаты, а за ним, выждав какое-то время, вышел и Линьсюань.

Выходить пришлось через чёрный ход – если зрелище заходящего в бордель мастера Хэна никого не удивит, то слишком быстрый уход может привлечь чьё-нибудь внимание. Линьсюань пересёк внутренний двор, на котором простецки сушилось бельё и откуда-то, видимо с кухни, несло чем-то подгорелым, прошёл через небольшую незапертую калитку в глухой стене и попал в узенький проулочек между заборов из грязно-серого камня. Эти задворки Гаотая ему были совершенно незнакомы, однако Линьсюань бодро зашагал вперёд, рассудив, что рано или поздно, если держаться одного направления, на какую-нибудь из центральных улиц он выйдет. Не настолько Гаотай велик, чтобы в нём всерьёз можно было заблудиться, особенно если учесть любовь местных жителей строить города по чёткому плану с использованием сплошных прямых углов.

У одного из таких углов Линьсюань чуть не налетел на ярко одетую женщину, внезапно выступившую ему навстречу. Моргнув от неожиданности, он узнал старую знакомую – Шуйсянь.

– Что ты здесь делаешь?

Шуйсянь кусала губки. Судя по лёгкому цветастому платью и отсутствию головного убора или зонта, она выскочила из дома буквально в чём была. Возможно даже в перерывах между выступлениями.

– Что-то случилось?

– Вы… Мастер Хэн… – девушка опустила глаза, голосок у неё явственно дрожал. – Вы такой добрый… Хороший… Дарили всем такие подарки и никогда меня не обижали…

– И-и?.. – подбодрил Линьсюань. Шуйсянь всхлипнула и вдруг упала на колени и ткнулась лбом в камень мостовой.

– Умоляю, мастер Хэн, спасите сестру Жоу! Она умирает, мы все за неё так боимся!

– Так, постой, – Линьсюань тоже опустился на колено и подхватил девушку под локти, заставляя выпрямиться. – Что такое приключилось с сестрой Жоу, и от чего её надо спасать?

– Она… у неё… – Шуйсянь кулачком вытерла глаза, размазав чёрную тушь. – Матушка Гу дала ей особое снадобье, и у неё вот уже сутки идёт кровь. И её всё никак не остановить! Если вы ей не поможете… она…

– Я понял. Веди меня к ней.

Судя по тому, с каким изумлением Шуйсянь уставилась на выпрямившегося Линьсюаня снизу вверх, всерьёз на помощь она не надеялась. Линьсюань машинально протянул ей руку, чтобы помочь встать, но девушка, проигнорировав её, вскочила сама, возможно, просто не поняв, что этот жест означает. Джентельменские манеры тут были не в чести, напротив, правила хорошего тона предписывали мужчинам и женщинам не прикасаться друг у другу за пределами спальни, даже если речь шла о супругах.

Они быстро проделали обратный путь до калитки. Оказавшись во дворе, Шуйсянь быстро и нервно оглянулась, но всё было тихо, только в углу у колодца копошился старик-слуга. Если он и заметил, как они стремительно и тихо пересекли двор, стараясь держаться так, чтобы отгородиться от него сохнущим бельём, то никак этого не показал. Шуйсянь нырнула не в тот вход, из которой пятью минутами ранее вышел Линьсюань, а в другой, ещё более неприметный. Видимо, он вёл к кладовым, так как в тёмном коридоре виднелся ряд запертых дверей, и только за одной, приоткрытой, громоздились сундуки и какие-то ящики. В самом конце коридора находилась узкая лестница из некрашеных досок. Новый коридор с дверьми почаще, и за одной – тёмная и душная комнатушка, в которой помещались только кровать да столик с тазом.

Что девушка на кровати плоха, было видно невооружённым глазом. Бледная до синевы, даже губы белые, и, видимо, без сознания. Линьсюань первым бездумным жестом схватился за запястье девушки, и едва нащупал слабый пульс. И правда, девчонка, похоже, умирает. Призвав на помощь все навыки оказания первой помощи, Линьсюань провёл ладонями над вытянувшимся на кровати телом. Кровотечение-то не проблема, справляться с ним учили всех практикующих заклинателей, сам не далее, как несколько дней назад запечатывал раны у самого себя. Но ведь вред от «особого снадобья» наверняка этим не исчерпывается.