Екатерина Соловьёва - Хронофаги

Утреннее кладбище подёрнулось сизой сенью тишины. Мрачные ели плотно сдвинули ряды, могильная земля покрылась голубыми кристалликами инея. Свежие бело-жёлтые хризантемы легли на надгробья. Две слева — рядом с фотографией молодой белокурой женщины, грустно улыбающейся в кадр. Другие две — рядом с портретом угрюмого мужчины с крепко стиснутыми губами.

— Ты ошибался, папа, — твёрдо прошептала Вета, — ты ошибался. Чтобы быть нормальной, надо быть собой.

В тот же вечер она обнаружила на пороге квартиры нетбук в чехле с надписью: «Для сказок» и завядшую розу.

Глава 20

Искупление

Непоправимым оскорбленьям

Приносит время исцеленье.

Лопе де Вега.

Она не любила вспоминать про двух кардиналов в серых плащах и мир, где куча дверей висит в липком тумане, а из подворотни раздаётся горький, как полынь, плач. И грустный пастух с бамбуковой флейтой теперь виделся, словно сквозь толстое матовое стекло — был он или не был? Пела ли свирель о любви при полной луне? И когда они должны увидеться с Риммой? Кто знает?

Иногда снилось, как она парит с кем-то над городом, а внизу темно и высоко. Люди спешат куда-то, спорят, ругаются. Но страха больше нет, только радость птицей бьётся в груди. Бьётся оттого, что рядом… или кто?..

Днём мучило сильнее. Нет ничего хуже, когда не знаешь, что потеряла. Когда не знаешь, что искать. Порой тревога вырастала до потолка, заливая кремовые стены офиса красной паникой, и хотелось бежать, сломя голову, бежать, незнамо куда, не знамо к кому, чтобы упасть… упасть… и зары… зарыться… И всё. Тупик. Пустота. Одна из тысяч закрытых дверей в липком тумане. Заперто. И даже нет ручки, чтобы подёргать.

Маньяк постепенно и как-то незаметно исчез из жизни. Пару раз она встречала его на почте, но в её сторону седой не смотрел. Девушка подумала тогда даже с долей разочарования:

«Выздоровел? Надо же…»

Он был единственным, кто ей хоть как-то интересовался.

Декабрь принёс суровые холода, метели и шквальный ветер. Окна «Окон плюс» иногда не выдерживали, и офис разрывался от звонков недовольных клиентов. Вета не успевала отправлять заявки злым, как цепные собаки, монтажникам. Коммунальные службы решили вдруг переоформить все договоры, рекламное агентство изменило условия, словом, на сказки приходилось выкраивать драгоценные минуты, чтобы вечером соединить хаотичные наброски в осмысленный текст. Розу она, конечно, выбросила, а на нетбуке до сих пор работала с опаской: а вдруг эксцентричный хозяин вернётся и отнимет дорогой подарок? И как его никто не спёр в подъезде? Караулил он, что ли? А уж кто такой щедрый, можно ломать голову годами. Только толку от этого было мало: у неё и друзей-то нет…

Сегодня в офисе с утра царила благословенная тишина, и девушка не преминула ей воспользоваться. В ультрамариновом окне безмолвно сыпались снежинки, «Pilot» красноглазо подмигнул, компьютер вздрогнул и послушно заработал.

Ответ Татьяны из «Альманаха» прогрузился на удивление быстро. Вета зажмурилась. Утихомиривая разбушевавшееся сердце, она открыла глаза и прочитала:

«Хороший рассказ. Пришлите ещё 2 или 3, на выбор».

В поле для файлов был прикреплён документ «Договор». Не веря своему счастью, девушка распечатала контракт и, воровато оглядываясь, спрятала его в папку. И вовремя: хлопнула входная дверь, дохнув морозом, застучали каблуки, заскрипели стулья, кресла, переплёты папок, запели на все лады телефоны. Начинался новый день.

В свободные от работы дни Бертран полюбил слоняться в библиотеках, музеях. Там властвовала тишь да пыль, изгоняя людей, суетных и алчных. Он всё ещё ненавидел их, но уже не так яростно: гнев остывал, принося досаду и усталость. В бесконечных галереях же не оставалось ни будущего, ни настоящего, лишь тени прошлого качались вдоль картин и стеллажей, охотно возвращая в минувшее. Из зала в зал, от одной эпохи к другой, от колонны к инсталляции, вдыхая запах формалина и канцелярского клея. Пожилые смотрительницы собачками семенили следом.

Бездумно разглядывать получилось недолго. Во все времена у всех авторов была муза. Та, образ которой и воплощён в статуе, полотне, старом куске дерева. Все они создавали её заново, раз за разом, во всевозможных ипостасях — любую характерную чёрточку, волнующую округлость, взмах ресниц. Потому что она и есть…

Он хорошо запомнил момент, когда трезвая мысль ворвалась в мозг, руша паскудную ненависть и выметая тенёта липкой тоски — золотой луч прорвал синебрюхую тучу, и, пронзив пыльное музейное стекло, ударил в старинный брегет. Сотни солнечных зайчиков брызнули по витринам и лицам.

«Да ведь если бы рухнул мир, не было бы и Иветты. Что бы я делал? Ничего. Ведь не было бы и меня…

Парадокс… Мы спасли Вету и целый мир. Значит, жизнь одного человека не может стоить целого мира. Она и есть целый мир…»

Туча жадно поглотила нежданный кусочек зимнего солнца и деловито поплыла дальше, оставив Бертрана в глубоком раздумье.

День не задался с утра. Ещё дома немилосердно тошнило, будто одолел самый настоящий токсикоз. На размышления не было времени. На работе пять коробок с канцтоварами пришлось три раза обменивать, и, в конце концов, возвращать. В новом филиале опять намертво легла телефонная линия, а бюро повреждений лишь вяло отбрыкивалось. В аптеке подло обсчитали, у пешеходного перехода какие-то гонщики облили грязью, клиенты соревновались, кто гадостнее нахамит. Апофеозом, разумеется, выступил начальник. Он отчитывал долго и со вкусом, наслаждаясь ролью минидеспота, а на столе надрывался телефон. Начальник пожирал время жадно, и вместе с тем неторопясь — своё, сотрудников, клиентов, фирмы. Вета знала, что звонили из агентства недвижимости, куда вот уже вторую неделю не могли подъехать монтажники, и офис без сигнализации вряд ли…

— Ты меня слышишь?!

Она кивнула, натянула на лицо привычную маску тупого подобострастия и ушла в себя.

«Пропадите вы все пропадом… Достали хуже горькой редьки!..

Как там Паола в лапах у гоблинов? Может, послать ей кого-нибудь на выручку? Погибнет ли храбрый Элано? Хватит ли Гуро смелости в схватке с Нараком?

И, в конце концов, придёт ли ответ от редакторов «Рассвета» и «Вселенной»?

— Готов отчёт за сентябрь? Готов или нет?

— Сейчас принесу, — не снимая маски, пообещала Вета и вышла.

Телефоны истерично визжали наперебой. Стол изнемогал под тяжестью договоров и необработанных бланков заказов, на мониторе маячили непрочитанные письма. В офис ввалился красный от натуги мужчина, весь перекошенный от веса какого-то необъятного аппарата: