Михаил Высоцкий - Принцесса и арбалет. Том 2

Ведьма умирала, и я, даже если бы хотел, не мог ей ничем помочь. Разве что облегчить страдания, но это я и так, автоматически, скорее по привычке, сделал.

— Миш… — начала она, и тут же начала отхаркивать комками почерневшей крови.

— Что, Сташа?

— Достаточно… Жизнь оправдалась… Дальше… разбирайтесь… без… меня…,- это были ее последние слова.

Я опустил голову. Бил и Лера заплакали, да и Бесс с Федей с трудом сдерживали слезы. Мы все успели если не полюбить, то привязаться к ведьме, и по крайней мере в моем сердце она останется навсегда. Не только как предательница и убийца, а и как несчастная, так и не нашедшая себя девушка.

В небе над нами кружил, наслаждаясь свободой, огромный золотой красавец, дракон рожденный.

А из леса весело, вприпрыжку, бежало нечто в бальном платье, размахивая своей дубиной и сверкая на солнце сорока белоснежными клыками.

Вот и Алвит нашелся.

— …светлая память. Деяния его были благородны, по жизни своей герцог Герсей Зэн-Овиус Гендэа прошел с высоко поднятой головой, и все его поступки с раннего детства лишь на благо родине…

— Михаил! Ну Михаил!

— Тише, Алвит! — шикнул я на теребящего меня зыкруда, — Мы на похоронах! Потом поговорим, хорошо?

— …когда же в юности он поступил на государственную службу, в лицей благородных наук, уже тогда демонстрируя таланты и способности…

— Михаил, маленький-маленький кусочек! Михаил не хотеть дать Алвит кусочек? Почему, Михаил?

— Тихо, Алвит! — а, к черту, решил я, все равно на нас все оглядывались — слишком уж мы с зыкрудом выделялись на фоне этой скорбной толпы, провожающей в последний путь короля, Сташу и откопанного из развалин замка Герсея, — Алвит, послушай, у нас, людей, так не принято, понимаешь? Сташа была хорошим человеком!

— …меч был самим продолжением его руки, лучшие воины склоняли головы перед мастерством, что демонстрировал тогда еще юный Герсей… — продолжал «священник» похоронный обряд, монотонным голосом по памяти зачитывая некролог, иногда бросая хмурые взгляды в нашу сторону.

— Ну Михаил! Маленький-маленький! Михаил сам говорить — Сташа хороший человек, почему Михаил не хотеть, Алвит маленький-маленький кусочек?

— Алвит, ну пойми же ты — не принято так! Подумай сам, если ты полезешь к Сташе, чтоб откусить этот самый «маленький-маленький» кусочек, что подумают остальные? Мы же должны отдать ей последний почет, проводить в путь на тот свет с уважением! Алвит, мы, люди, не едим своих покойников!

— …поступив на службу государеву, герцог быстро продвигался по службе, немало совершив достойных деяний, что способствовали процветанию нашего…

— Михаил, Алвит оказывать Сташа почет! У зыкруды есть принятый, когда умирать великий-великий зыкруд, все собираться, и его есть! Мы оказывать честь — мы хвалить вкусный-вкусный мясо, часть великий-великий зыкруд вечно жить наша память вкусный-вкусный мясо! Ну Михаил, мааааленький кусочек? Алвит всегда потом помнить Сташа! Алвит есть Сташа — Алвит оказывать Сташа великая честь! Алвит видеть — Сташа мягкий и Сташа вкусный! Михаил?

— Алвит, господи, как же мне тебе объяснить…

Действительно, как объяснить зыкруду, что если мы ходим оказать ведьме почет — то не должны ее есть? Даже у разных людских племен сложились разные похоронные обряды! Я точно знаю, что у некоторых народов закопать после смерти человека в землю — это значит совершить над ним жуткое надругательство. А кое-где наоборот, надругательством будет обряд сожжения. У зыкрудов же, существ практичных, что злейший враг, что лучший друг после смерти одинаковым образом шли в пищу. Чтоб добро не пропадало. Мертвому без разницы, а живым вкусно. Но, какими бы Сташа с Герсеем при жизни не были, вряд ли они мечтали о посмертии в желудке дикаря. Что же, пришлось выруливать ситуацию.

— Алвит, вот подумай, если ты сейчас съешь кусок Сташи, кто-то еще кусок съест, и еще кто-то — то от нее ничего не останется! Если же мы сейчас закопаем Сташу в землю, а сверху посадим дерево, то на нем вырастет много-много вкусных фруктов. И в каждом из них будет по маленькому кусочку Сташи, понимаешь? Все будут проходить рядом, срывать один фрукт, есть его, и тем самым оказывать Сташе уважение? Понимаешь?

— …за заслуги свои тогда был назван герцог Гендеа канцлером Хельмецка, и на новой службе проявил он себя с лучшей стороны, показав образец добродетели и…

— Алвит понять! — в звонком голосе зыкруда было столько радости, что все вокруг невольно вздрогнули, подумав — а не случилось ли чудо, не восстали ли мертвые из могилы? — Михаил молодец! Алвит понять — Алвит ждать, а потом приходить и есть фрукт с кусок Сташа! Да, Михаил?

— Конечно, Алвит, конечно. Вы все сюда придем, сорвем по плоду и съедим. Потом. Лет через сорок-пятьдесят.

— …и даже в изгнании не потерял он свою веру, дав клятву вернуться и отомстить проклятому магу, который… — потеряв надежду обратить нас в скорбь, «священник» продолжал свою, неплохо оплаченную, работу, не отвлекаясь больше в нашу с зыкрудом сторону.

— Скорбишь, Михаил? — на этот раз меня спросил не зыкруд — один из местных крестьян, наблюдая за похоронами короля, герцога и ведьмы своим вечно прищуренным взглядом.

— Скорблю, Нох, — подтвердил я, — Скоро мы отправимся назад?

— Да вот похороним твоих приятелей, дашь ты Билу последние наставления — и домой. Что, соскучился уже по "светлому будущему"?

— Соскучился, Нох. Ой как соскучился…

— То-то же… А знаешь, как я скучаю по своему телу? По своему миру? У тебя хоть есть шанс вернуться домой, пусть даже призрачный, а у меня такого шанса нет…

— Сочувствую.

— Да ничего, Михаил. Я уж и в этом мире устроился… Знаешь, я даже тебя не виню, что ты меня когда-то убил — в конце концов, и ты погиб по моей вине. Считай, что мы квиты. Как там у вас в мире говориться… Око за око?

— Зуб за зуб, — подтвердил я.

— То-то же! Бедная Сташа… Какой она была хорошей девушкой… Не бриллиант, но жемчужина как минимум.

— Это ты был ее учителем, Нох?

— Конечно! Или ты думаешь, что много местных колдунов, способных развить талант настоящей ведьмы, шатается по северным землям страны вампиров? Я долго пробыл в теле того мага, я вел девчонку с тринадцати лет, я учил ее магии и направлял на путь истинный.

— А потом заставил себя убить? Превратил в хищного зверя, в избитую брошенную собаку, что потеряла веру в людей, не получив ничего взамен?

— Зачем так? Кому, как не тебе, знать, что она сама шла по жизни. Я лишь дал ей начальный толчок, а что она потратила напрасно свой талант — это лишь ее вина. Ты же читал ее предсмертные мысли. Не моя, а ее собственная рука мешала яд в моем стакане, решив избавиться от «старика» и получить себе в женихи кого-то помоложе. И в Темноводске по ее вине погиб уважаемый вампир, за что, совершенно справедливо, Сташу хотели сжечь. И Каяшац, которая слишком много знала…