Пирс Энтони - Зеленая мать

И тут Иезавель повернулась, и Орб увидела ее глаза. В них стояли слезы.

Внезапно Иезавель пошатнулась. Потрясенный гитарист метнулся к ней и успел подхватить до того, как она упала на пол.

Прямо из стены показался огромный нос Ионы. Рот Рыбы распахнулся. Гитарист взял Иезавель на руки и шагнул туда. Орб вскочила, схватила арфу и кинулась за ними. Зрители даже не шевельнулись.

Иона захлопнул пасть и поплыл прямо через помещения больницы, сквозь людей и стены, как будто это были всего лишь иллюзии. Вскоре они достигли крыши и поднялись в небо. Куда теперь?

Гитарист отнес Иезавель в ее комнату и осторожно уложил на кровать.

— С ней все в порядке? — взволнованно спросил он.

Орб опустилась на колени и, как могла, осмотрела Иезавель.

— Думаю, да. По-моему, это обморок. Но я не могу понять почему.

— Взгляни на ее лицо. Она плачет…

— Не знала, что демоны способны плакать, — ответила Орб.

— Она просто смотрела на меня, а ты пела. И вдруг эти слезы… — Юноша покачал головой. — Боже, как она прекрасна! Наверное, я люблю ее.

— Но она же суккуб! — воскликнула Орб. — Ей сто лет!

— А я ее поцелую.

Орб была поражена. Гитарист встал на колени рядом с бесчувственной женщиной и поцеловал ее в губы. Иезавель вздрогнула и протянула руки, чтобы обнять молодого человека, но тут же уронила их снова.

— Нет! — сказала она. — Я не имею права!

— Не имеешь права? — переспросил гитарист.

— Играть подобную роль. Я не… Я никогда… Ох!

Иезавель отвернулась, и слезы снова брызнули из ее глаз.

Гитарист растерянно обратился к Орб:

— О чем она?

Орб уже поняла:

— Эта песня… ну, увлекла ее. Но ведь она демон и целый век жила, как подсказывало ей проклятие. Она считает, что не имеет права притворяться тем, чем ты ее считаешь.

— Я знаю, кто она! — возразил гитарист. — А посмотри, кто я! Господи, да когда ты пела…

— Думаю, что демоны способны плакать, — продолжила Орб. — Вероятно, ей никогда раньше не доводилось плакать и это ее потрясло.

— Значит, она…

— Тебя любит, — закончила за него Орб. — Однако считает, что недостойна тебя.

— Насколько же ей надо стать хуже, чтобы быть недостойной меня! — воскликнул гитарист.

Иона вновь спустился вниз и подплыл к концертному залу. Точнее, он заплыл в зал и разинул рот прямо на сцене. Орб видела, как остальные члены группы обернулись, глядя на них.

— Нам надо идти, — сказала она.

— Да.

Гитарист поднялся на ноги. Уходя, он ткнул пальцем в сторону Иезавели:

— Мы еще поговорим!

Иезавель только грустно улыбнулась в ответ.

Орб и Иезавель поспешили к выходу и заняли свои места на сцене. Концерт продолжился.

Через пару дней в местной газете появилась статья о том, как кто-то из «Ползучей скверны» сумел таинственным образом успокоить разбушевавшихся пациентов психиатрической палаты с помощью одной-единственной песни. Все больные демонстрировали стабильное улучшение.

В то же время представление, которое началось как-то неуверенно, после прибытия двоих опоздавших полностью захватило публику. До их появления только две песни звучали волшебно, однако потом… Репортеры не знали, как объяснить это явление, но Орб с друзьями догадались, когда сопоставили время. Орб пела дважды: один раз для своих спутников, которым пыталась помочь справиться с порочными желаниями, и второй — для больных в психиатрической палате. И оба раза ее магия достигала остальных членов группы. Именно тогда и прозвучали те две песни, о которых говорили репортеры.

Орб побеседовала с Иезавель и гитаристом — по отдельности. Они не стали рассказывать друзьям о том, что с ними случилось в больнице.

— Это же нелепо! — говорила Иезавель. — Демон не может никого полюбить!

— А ты смогла?

— Даже если бы я была смертной, я все равно раз в пять старше его!

— И тем не менее…

— Я всегда ненавидела свою сущность! Я вела себя так только потому, что не могла иначе! И когда здесь, в Ионе, я поняла, что свободна, то подумала, что никогда больше не захочу этим заниматься! Добровольно — да ни за что!

— А теперь хочешь?

— Днем — нет. Но по ночам я просто с ума схожу! Нет, я не… Это не изменилось. Мне просто хочется быть рядом с ним. Хочется, чтобы ему было со мной хорошо, и если ему приятно…

Орб вспомнила, как ей было хорошо с Мимой.

— А почему бы тебе не пойти к нему?

— Мне, демону? Да я лучше умру! И потом, какое у нас с ним будущее? И как мне вести себя днем, если остальные будут знать о наших отношениях?

Орб покачала головой. Она не знала, что ответить.

Но позже, во время разговора с гитаристом, ответ пришел сам собой.

— Мне известно, что она дала зарок, но… Господи, да я хочу просто быть с ней, понимаешь! В смысле, я могу даже не прикасаться к ней! Я не хочу, чтобы ей было противно, но если бы можно было просто быть рядом… Ночью…

— А днем?

— Вот-вот. Если бы можно было оставить все, как есть. В смысле, чтобы никто не знал. Чтобы она была просто нашей кухаркой. А любовь только ночью. Ну, чтобы скрывать от всех. Сейчас же никто не знает…

Орб вздохнула — ведь именно ее песня дала толчок зарождающемуся чувству.

— Просто приходи к ней ночью. Она никому не расскажет.

— Но если она не хочет! В смысле…

— Хочет. Она чувствует то же, что и ты. И ей тоже неловко. Тайная любовь — это лучший выход для вас обоих.

— Ты правда так считаешь? — недоверчиво переспросил гитарист.

— Ты очень хорошо поступил, когда отдал свой наркотик больным. Может, это и есть твоя награда.

— Но…

— Иди, — твердо сказала Орб.

Парень смотрел на нее так, будто только что услышал о доставшемся ему огромном наследстве.

— Ну, если ты…

— Просто помни, кто она на самом деле. Мое пение действует недолго. И если ты захочешь остаться с ней и вне Ионы…

Гитарист кивнул.

— Что ж, пусть хоть ненадолго, — промолвил он.

Раньше, в Ирландии, Орб и в голову не пришло бы, что она может послать мужчину к суккубу — пусть даже наркомана. Но с тех пор она многое узнала о жизни и о любви и перестала судить обо всем так строго. Человек подобен мухе, попавшей в паутину обстоятельств, а добро и зло — понятия относительные. Если человек, считавший себя никчемным, вдруг понял, что это не так, а создание, всю жизнь бывшее рабом секса, вдруг увидело в нем и что-то хорошее, то где же здесь зло?

Зло. Это слово напомнило Орб о старом пророчестве — она должна обручиться со Злом. Окружающие считали, что ее женихом будет сам Сатана. Орб в этом очень сильно сомневалась. Во-первых, насколько ей было известно. Сатана не может жениться. А во-вторых, она сама никогда не выйдет за него. Значит, они что-то путают. На самом деле произойдет нечто более хитрое.