Лиза Ширин - От магии сплошные проблемы

Пиарас сглотнул.

— Сделаю все от меня зависящее. — Его голос был тверд, а глаза полны решимости.

И я сделаю все от меня зависящее.

— Пока ты будешь работать, я накрою тебя защитным экраном. Когда охранники уснут, надо будет делать все бегом. Как только приземлимся, встань рядом со мной. А когда покинем эту территорию, будь очень близко ко мне.

Он мрачно кивнул.

— Понял.

Ничего он не понял, но я не собиралась тратить время на описание тех опасностей, которые могут нас поджидать за стенами особняка… а может, и на всей этой территории. Совсем скоро он сам все поймет.

Моя часть работы была почти такой же напряженной, как усыпление колыбельной песней, оплетающей паутиной сна пятерых стражников Мал'Салина. Вернее, больше чем пятерых, но я не собиралась сообщать об этом Пиарасу. Я изменю мои заклинания, формирующие защитный экран, чтобы дать возможность песне добраться до тех, кто находился и с другой стороны двери. Я не хочу спускаться вниз ночью по предположительно сгнившей решетке для вьющихся растений и с гоблинами за спиной. Я могу почувствовать заклинания примари А'Захры Нуру вокруг здания и внутри него. Если хотя бы одно из них будет потревожено, принц Чигару пошлет всех в погоню за нами. Кроме того, за пределами особняка будет дел по горло и без стражников Мал'Салина. По моим прикидкам было примерно три часа ночи. В мой предыдущий визит в Руины выяснилось, что это самое активное время для их обитателей и не лучшее время для путешествий и вообще пребывания где-то поблизости, особенно когда те, кто разыскивает себе пропитание, считают тебя лакомым кусочком.

Амулет, сигнальный маячок, или как бы эта штука ни называлась, помогал мне до сих пор, когда словно накрывал меня защитным экраном. Если бы амулет помог мне в том, что я собираюсь делать, я бы с удовольствием простила ему предыдущую попытку лишить меня жизни.

Пока не пришло время гоблинам услышать песню Пиараса, нужно было устранить все магические барьеры на его пути. Мастер-заклинатель мог проникнуть сквозь что угодно, и Пиарас мог сделать это сам, но чем меньше сил ему придется тратить прямо сейчас, тем лучше. Щиты, которые я намеревалась поставить, проблемы не составляют. Они нужны, чтобы оградить нашу тюремную камеру от прослушивания, — тогда песня Пиараса откроется миру.

С моей стороны понадобилось несколько минут концентрации, чтобы уютно пристроить мои защитные заклинания точно над магическими ловушками примари. Подгонка получилась хорошей. Ничего не было нарушено и потревожено. Ничто не активизировалось. Все было накрыто экраном защиты. Очень хорошим экраном. Я проделала отличную работу, даже слишком, это было сверх моих способностей. Наверное, даже Гарадин был бы впечатлен. Похоже, сигнальный маячок ухитрился подсказать новые трюки, но я обдумаю это потом.

Теперь настала очередь Пиараса.

Сначала он немного колебался — не из-за того, что сомневался в собственных силах, а потому, что слишком хорошо понимал особенности нашей ситуации. Ведь он был основой всего плана, и это на него давило. Его первые ноты были робкими, как будто он нащупывал свою тропинку сквозь мелодию, серьезно сконцентрировавшись, чтобы создать правильную смесь тона звука и его интенсивности. Получилось слишком жестко. В результате пострадала песня. Она могла вызвать несколько приступов зевоты у тех, кто внизу, но не достичь результата, а лишь кружить поблизости.

Я предостерегающе подняла руку.

— Подожди.

Он остановился на середине ноты. Его дыхание, похоже, на исходе, он сильно побледнел. Нет, так дело не пойдет.

— Ты слишком стараешься. Знаю, тебе странно это слышать, но ты должен расслабиться.

— Расслабиться? — Его тон и лицо одновременно выражали панику и неверие.

— Знаю. Сказать легче, чем сделать.

— Да, — сказал он, как будто я не могла выразить словами ничего более очевидного.

— Ты игнорируешь гоблинов, — сказала я.

— Я же пою для них. Заклинание не работает без слушателей.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Ты пренебрегаешь тем, кто они такие и что собой представляют. Подумай о них как о посетителях «Безумного волынщика».

— В «Волынщике» меня никто не хотел убить.

Ненавижу, когда логика угрожающе поднимает свою голову.

— Гоблины совсем не собираются тебя убивать. По крайней мере сейчас. Значит, ты свободен мысленно послать им счастливые, мирные сновидения.

Пиарас посмотрел на меня, как будто я растеряла весь разум. Я и сама не до конца была уверена в том, что он ошибается. Но точно знала, что, если он не сделает все правильно, гоблины убьют нас обоих, и ничего счастливого и приятного с нами не произойдет.

Он раздумывал, затем, кажется, на что-то решился, но вид при этом у него счастливым не был.

Юноша вздохнул.

— Ты права.

Приятно слышать!

Я взяла обе его ладони в свои руки.

— Ты можешь это сделать. Это знаю я, и это знаешь ты.

И он снова запел. Тихо, застенчиво, но без страха, звучавшего при первой попытке. Нежная, приятная мелодия нарастала, сплетая кружево иллюзии теплых весенних вечеров, золотистого мерцания светлячков и аромата распускающихся ночью цветов. Песня ширилась и угасала, как тихо плещутся о борт корабля волны спокойного моря или как рука матери качает в кроватке младенца. И над всем этим текла разрывающая сердце чудесная соловьиная песня.

Хорошо, что он не нацелился на меня.

Я осторожно подошла к окну и посмотрела вниз, в сад, якобы любуясь видом. Я ожила. Гоблины падали как мухи. Заклинание действовало постепенно. Из разжавшихся пальцев выпало копье. Голова свесилась на грудь в доспехах. Тело гоблина прислонилось к внешней стене. Пиарас делал дело с чрезвычайной заботой. Гарадин был прав: у мальчика природный талант. Сейчас я была ему за это благодарна.

Я вернулась и села. Помочь ничем не могла, лишь улыбнулась.

— Хорошая работа, — прошептала я.

Для любого, кто заглянет или войдет в комнату после того, как мы смоемся, я оставила видение, как будто Пиарас и я сидим и покорно ждем своей участи. Другая экранирующая защита удерживала картинку, чтобы никто не заметил, как мы убегаем через двери балкона. Как правило, мои миражи выглядели достаточно плотными, но оказывались нестойкими при прикосновении и рассеивались примерно через Десять минут — хороший старый дым и зеркальная магия.

Та девушка, что сидела и оглядывалась на меня, не похожа была на мою обычную работу.

Если бы я не знала, что сейчас стою у стеклянных дверей, мне было бы затруднительно поверить, что это не я сама сижу около кровати. Иллюзорная фигура Пиараса выглядела так же провокационно правдоподобно.