Наталья Михайлова - Королевство белок

Все оставалось просто и теперь: в казарме для рабов-бойцов, в неизвестном, затерянном в лесах княжестве.

Бересту ничего не объясняли, он сам понемногу разбирался, что его ждет. Бойцов заковывали только на ночь. Их хорошо содержали и кормили как следует. Работой таких невольников было упражнение в военном искусстве. С утра их под охраной выводили на ристалище, выдавали оружие и доспехи.

Для Береста все оставалось по-прежнему просто. Не убили — надо жить, в неволе — бороться… Как тяжко, когда все просто и свернуть некуда!.. «Лучше бы мне не быть живому, — думалось Бересту. — Что теперь с Ирицей?». Что с ней, что с Иллой? Может быть, отдали на забаву воинам или рабам? Да ведь Ирица лесовица! Она бы жила и не знала горя, если бы не повстречала его! В своем королевстве белок… Жила бы в золотом дупле, пряла бы серебряную пряжу…

Когда Берест подумал об этом, то сдал. Со сдавленным рычаньем, похожим на стон, бросился с голыми руками на охрану, чтобы убили в драке. Не сумел: его скрутили и потом две недели продержали в строгих цепях. Это был стальной обруч вокруг пояса, к которому прикованы за середину цепи ручные кандалы. Берест не мог ни широко развести, ни вытянуть руки.

Однажды Бересту приснился сон. Снилось, что Зоран с Иллесией поселились на юге. Энкино тоже остался там, стал учителем или просто читает лекции на рыночных площадях, — так уж заведено в Соверне. А сам Берест с Ирицей живут в даргородской земле. Хассем во сне Береста тоже был с ними.

И вот на плече у Ирицы сидит белка с золотистым хвостом и в крошечном изумрудном венце.

— Неужели это наша дочь? — спросил Берест.

— Да, — сказала Ирица.

Сон, наполовину сотканный из слышанных Берестом в детстве сказок, не шел у него из головы. Не Ирица ли это на самом деле шлет ему откуда-то издалека утешение?

Берест думал: бои на ристалище — для забавы господ. Но то, что говорили другие рабы, сбивало его с толку. Они дрались не друг с другом, а с господами. Бересту советовали:

— Будь посвирепей, они это любят. Тебя будут ценить, если докажешь, что не трус. Знаешь, что сделал Хидмар? Он рассек воина от пояса до плеча и голой рукой вырвал у него печень. Его голова теперь дорого ценится. Его вызывают только лучшие воины. Ради какого-нибудь щенка не станут тащить на арену такого доблестного раба, как Хидмар.

Берест видал Хидмара, молчаливого, косматого и угрюмого человека. Но сам Берест был еще новичком в казарме, чтобы Хидмар со своей стороны заметил его.

— Объявят начало поединка — особо не жди, нападай сразу. Господа тоже это любят. Нам позволяют драться нечестно. Йоки был мастером всяких штучек, — учил Береста сосед по топчану. — Бросал в глаза песком, придумал много обманных ударов… Он тоже был доблестным рабом, только в конце концов ему не повезло…

Берест уже слыхал, что доблестным называли такого, которому удалось одержать верх в трех-четырех поединках.

Стать доблестным рабом было целью любого бойца в казарме. Доблестного берегли для редких единоборств с лучшими воинами, и в случае опасного ранения, если он все-таки выходил победителем, его лечили, а не приканчивали. Обычный раб, получивший серьезные раны, даже убив при этом своего соперника, мог рассчитывать только на милосердную смерть.

Рабов тщательно учили, с детства подбирая для казарм самых здоровых и сильных мальчиков. Из них делали по-настоящему опасных противников. Рабами дорожили за свирепость, жестокость и готовность к грязной борьбе. Хозяева сами не опускались до бесчестных приемов. Каждый поединок становился схваткой между чудовищем и героем, зверской яростью раба и кодексом воинской чести господина.

Наконец Береста расковали и велели готовиться к первому поединку. Берест уже понимал, что должен будет выйти на поединок вместо страшилища, которое победит здешний витязь.

Этого витязя звали Редвин.

Юноша только что покинул Дом Воспитания и впервые получил право биться на ристалище. У ворот висел список рабов, которых можно вызвать на бой. Самого Редвина касался только перечень тех, с кем разрешается биться воину первой-пятой ступеней посвящения. Редвин как раз и был на первой ступени: ее удостаивались все юноши и девушки, выходившие из Дома Воспитания. Ступень начислялась за каждое дело, которое можно было считать деянием. Среди деяний были очевидные, как победа над сильным рабом, и неочевидные, ценность которых определялась наставниками. Иные из книжников и служителей Князя давали обеты молчания, полного одиночества и затворничества или добровольно подвергали себя истязаниям, чтобы проявить силу духа. Некоторые отказывались от пищи и воды, поддерживая свою жизнь лишь «диким корнем», растением, вызывающим общее возбуждение и диковинные видения.

Редвин просматривал перечни невольников. Ему было интересно, какие рабы считаются лучшими, достойными поединка только с воинами самых высоких ступеней посвящения. Неожиданно его взгляд наткнулся на имя «Берест». Редвин удивился: ему казалось, что этого раба он видел и в более низких по ценности списках. Юноша перепроверил и изумленно приподнял брови: этого Береста в самом деле вправе был вызвать воин любой ступени, от самого сильного до новичка. Одинаковых имен у рабов-бойцов не было, спутать было нельзя. Редвин еще не понял, в чем дело, как подумал: если тут что-то особенное, то надо скорее вызвать его, пока не вызывал другой.

Юноше нужно было подать прошение о единоборстве с рабом смотрителю ристалища Нейвину. Дом смотрителя стоял за каменной оградой в широком дворе, поодаль от казарм. Редвин вошел в ворота.

У порога Редвин окликнул:

— Здравствуй, прославленный! Я Редвин, по выбору пути — воин. Мне нужен раб для поединка.

— Проходи, — отозвался смотритель.

У Нейвина была очень белая кожа, худое лицо, короткие темные, с рыжеватым отблеском волосы. Он сам был уже немолод и прошел множество воинских ступеней. Сидя за громоздким столом, Нейвин просматривал уже поданные прошения.

— Прославленный, я выбрал раба и хочу написать прошение о нем.

Смотритель придвинул Редвину лист бумаги и чернильницу.

— Садись. Пиши.

Юноша, умело взяв в руки перо, углубился в дело. Когда он закончил, Нейвин притянул к себе его прошение за уголок, чтобы не размазать чернила.

— Берест? — он понимающе усмехнулся, но спросил. — Почему же ты выбрал именно его?

— Он есть в моем списке, прославленный.

— Он есть во всех списках. Это раб из падшего мира, — сказал смотритель.

— Наставник Мирт говорил, что где-то есть падший мир, который ослушался Князя и за это был замкнут им в непреодолимых границах, — вспомнил Редвин. — Может быть, этому Князь позволил пройти, чтобы мы хоть раз в жизни увидели падших и поняли, в чем именно их вина? Какой из себя этот раб, господин?