Лорд Дансейни - Время и боги: рассказы

Таков был рассказ Китнеба.

И я сказал ему:

— О Китнеб, забудь об этих богах за лесом, которых стережет морской ураган, и ежели потерялся твой божок, поклонись тому, что слепила моя мать. Тысячелетиями он покорял и разрушал города, но давно перестал быть грозным богом. Молись ему, Китнеб, и он ниспошлет тебе покой и умножит стада твои, и дарует благодатную весну, и вознаградит мирным концом твоих дней.

Но не послушал меня Китнеб, а велел найти рыбачье судно и гребцов.

И утром следующего дня отплыли мы из земли Урн на рыбачьем судне.

Четверо гребцов взялись за весла, я сел у руля, а Китнеб, взойдя на челн, не сказал ничего в напутствие нам. И мы взяли курс на запад и шли на веслах, покуда к вечеру не достигли рифов, преграждавших путь в южную сторону, над которыми мрачно сгущались сумерки.

Тут мы повернули к югу и сразу увидели Бримдоно. Подобно тому, как военачальник сраженного в битве царя разрывает на части его пурпурный плащ, раздавая воинам, Бримдоно рвал в клочья море.

Снова и снова шишковатой рукой раздирал он парус какой-то дерзкой лодчонки — добычу своей ненасытной алчбы кораблекрушений, которую вселили в него боги, поставив охранять себя от всякого, кто решится приблизиться к их обиталищу. Вторая рука Бримдоно была свободна и яростно месила воду, так что мы не осмеливались подплыть ближе.

И только Китнеб будто не замечал Бримдоно и не слышал его рева, но видя, что мы мешкаем, велел нам спустить на воду весельную лодку. Не слушая уговоров, он спрыгнул в нее и поплыл дальше один. Впереди слышался торжествующий рев Бримдоно, предвкушавшего поживу, но глаза Китнеба были устремлены за лес, к обиталищу богов. Мерцанье сумерек отражалось на его лице, мрачным светом освещая улыбку в его глазах, когда приблизился он к богам. И его, достигшего богов, укрывшихся за грозными утесами, его, услыхавшего, наконец, их голоса вблизи и понявшего смысл божественных речей, его, посланца безотрадного мира, полного сомнений и ложных пророчеств, проникшегося открывшейся ему истиной, в тот миг поглотил Бримдоно.

Когда кончил Пагарн свой рассказ, в ушах царя долго не умолкал торжествующий рев Бримдоно, тешащегося своими победами, и скрип деревянных обломков жалкой лодчонки.

X

Затем заговорил Могонтис, пророк-отшельник, что живет в глубокой непроходимой чаще лесов, окруживших озеро Илана:

— Снилось мне, что к западу от морей открылось видение: устье Мунра-О, охраняемое золотыми вратами, чрез решетки которых сверкают золотом барки, а в них боги, едва различимые в вечернем мраке. Понял я, что Мунра-О — река сновидений, тех, что являлись нам, как по волшебству, ночами в детстве, когда спали мы под крышей родного дома. Мунра-О катила сновидения из неизведанной земли, и просеивая сквозь золотые врата, выносила в равнодушное пустое море, где они, если не разбивались где-нибудь у далекого берега, нашептывали старинные напевы южным островам, или будоражили песнями северные скалы, или безнадежно рыдали у рифов — сны, которых никто не мог увидеть.

Множество богов было там на реке, различимых в вечернем летнем полумраке. Видел я в высокой золоченой барке богов суетности; видел богов роскоши — в челнах, до самого киля изукрашенных драгоценными каменьями; богов величия и богов власти. Видел мрачные суда, окованные железом, и на них богов, чей удел — война, и слышал звон серебряных колокольчиков и нежное пенье арфы — то проплывали по сумрачной реке Мунра-О боги мелодий.

Волшебная река Мунра-О! Я видел серый корабль с парусами из паутины, усеянными крошечными, словно капли росы, фонариками, и с алым петухом, широко распростершим крылья у него на носу — боги зари тоже плыли по Мунра-О.

По обычаю, заведенному у богов, души людей доставляют вниз по этой реке на восток, туда, где расположен мир людей. Узнал я, что когда боги властолюбия и боги суетности плыли вниз по течению в своих золоченых барках, чтобы отвести на восток другие души, вмешался между ними в своей березовой лодке бог Тарн, охотник, который вез в мир мою душу. И теперь знаю я, что шел он вниз по течению, держась середины реки, молча и быстро двигаясь по воде на двух веслах. И вспоминаю желтый блеск роскошной барки богов суетности, высокий борт проплывавшей мимо барки богов властолюбия, когда Тарн, погрузив в воду правое весло, высоко поднял левое, и с него слетели сверкающие брызги. Так охотник Тарн привез на меня в мир, что раскинулся за морем западнее врат реки Мунра-О. И вышло так, что хоть забыл я Тарна, родилась во мне тяга к охотничьему искусству и завела меня в темные леса и мшистые болота, где побратался я с волком, заглянул в глаза рыси и узнал медведя; птицы призывали меня смутно знакомыми мелодиями, и вызрела во мне любовь к большим рекам и всем западным морям, а к городам — недоверчивость. Хоть и забыл я Тарна.

Не знаю, что за галеон придет за тобой, о царь, и что за гребцы, одетые в пурпур, сядут на весла по велению богов, когда с почетом отправишься ты вновь по реке Мунра-О. А меня ждет Тарн — там, где волны западных морей хлещут о край миров, и, пусть уходят мои годы, а с ними затухает и страсть к погоне, и тяга к темным лесам и мшистым болотам умирает в душе моей, зато все явственней звучит в ней шум воды, бьющей о березовую лодку, в которой, сложив весла, ждет Тарн.

И когда душа моя позабудет о лесах, и заглохнет в ней родство с их ночными обитателями, когда утрачу я все дары Тарна, он вернет меня к западным морям, по волнам которых беспечно уплывают мои ушедшие годы, на реку Мунра-О. И там, на реке, мы предадимся охоте за шныряющими в дебрях тварями, чьи глаза мерцают в ночи, ибо Тарн — великий охотник.

XI

Потом заговорил Улф, пророк из Систрамейдеса, что живет в храме, издревле посвященном богам. Рассказывали, что некогда возле него любили прогуливаться боги. Но время, которому подвластны даже храмы богов, сурово обошлось с ним и обрушило его колонны, утвердив на руинах свое знамение и приговор: жить здесь отныне Улфу одному.

И сказал Улф:

— Есть, о царь, река, что течет отсюда, с Земли, и впадает в могучее море, чьи воды омывают пространство и насылают волны на берега каждой из звезд. То река и море Слез.

Царь ответил:

— Нам не доводилось слышать об этом.

А пророк продолжал:

— Мало ли слез источается ночами в спящих городах? Разве не вливаются в эту реку целые потоки слез жителей десяти тысяч домов, когда сгущаются сумерки и ничего не слышно в тиши? Разве мало несбывшихся надежд? Проигранных битв и горьких поражений?