Грэм Тэйлор - Звезда Полынь

Он пересек комнату, грубо оттолкнув стоявшего на пути Бонэма, и заглянул в окуляр. Комета теперь была размером с кулак и такая яркая, что ее можно было увидеть невооруженным глазом.

Хвост исчез, и Блейк с удивлением заметил, что траектория ее полета изменилась, комета прилетит на несколько дней раньше, чем обещал «Неморенсис».

— Дело плохо, Исаак, — сказал он, все еще изучая космос. — Она летит к нам из другой части неба, и к рассвету ее будет видно даже без телескопа. «Неморенсис» ошибся… И я тоже. — На его лице отразилась паника. — У нас максимум два дня, прежде чем небеса обрушат на нас свой гнев.

Блейк отошел от телескопа и потер глаза, как бы стараясь стереть с сетчатки образ кометы. Дрожа всем телом, он подошел к окну и посмотрел на площадь.

Лондон медленно просыпался. Солнце вставало, а люди привычно стекались на улицы. Даже в такой ранний час по мостовой с грохотом проносились повозки. На углу попрошайничала стайка детей. Молочницы сгибались под тяжестью маслобоек, которые они тащили, подвесив на хомуты, сильно врезавшиеся в их плечи. И никто не знал, какую участь готовят им небеса.

— Они ничего не знают, — с раскаянием в голосе проговорил Блейк, глядя на спешащих по своим делам людей. — И мы ничего не можем поделать. Если мы сообщим о нашем открытии, погибнет еще больше народу. — Он замолчал и посмотрел на Бонэма. — Флэмберг прав. Уж пусть лучше они в один миг умрут в неведении, чем будут мучительно ждать небесной кары, которая вот-вот обрушится на их головы.

Бонэм ничего не ответил. Он грел ноги у огня и смотрел в зеркало, стоявшее на каминной полке.

Блейк закрыл глаза. Ему казалось, что его мозг раскололся на две половинки, и чьи-то невидимые руки раздирают его разум на части. Он схватился за голову.

— В моем сердце идет борьба, Исаак. С одной стороны, я должен помочь людям, а с другой — мне плевать, даже если все провалится в тартарары. Я пойду к Йейтсу и расскажу, что произошло, а он напишет об этом в «Ландон Кроникл», и тогда я покину этот мир с чистой совестью.

— И очень глупо. Йейтсу нельзя доверять. Он не такой, как мы. Гораздо лучше поделиться новостью с Флэмбергом, и пусть он сам всем расскажет, — быстро посоветовал Бонэм, переводя взгляд с Блейка на раскрытое окно и обратно. Вытянув руки, он вдруг бросился к Блейку, как будто хотел выкинуть его из окна.

— Я принесла вам завтрак, джентльмены. — Миссис Малакин влетела в обсерваторию с подносом в руках. На нем дымились кофе и жареное мясо. Она увидела, как Бонэм кинулся к Блейку и завопила: — Нет!

Бонэм схватил Блейка и оттащил его от окна.

— Во имя Гермеса, Блейк, я думал, ты вывалишься! — воскликнул Бонэм и бросил сердитый взгляд на миссис Малакин. — Безумие накрыло твой разум, ты раскачивался туда-сюда и чуть не упал. Ты слишком много всего пережил. — Бонэм снова взглянул на миссис Малакин. — Приготовьте ему постель. Ему надо отдохнуть, — сказал он, выпроваживая миссис Малакин из комнаты. — Идем, Сабиан, ты должен поспать. Впереди еще много времени, успеешь встретиться с Йейтсом. Иди в спальню и отдохни. А я за тобой присмотрю.

Бонэм торопливо вывел его из обсерватории и помог добраться до спальни, где миссис Малакин расстилала постель. Блейк сел на кровать, Бонэм стащил с него грязные сапоги и переодел в халат. Затем Бонэм подбросил несколько полешек в огонь.

— Спи, мой дорогой Сабиан. Наступает новый день, ночь уходит, а с ней и твои тревоги.

— А как же комета? — устало спросил Блейк. Его мучило беспокойство.

— Комета никуда не денется. Вот отдохнешь, тогда и придумаем, как спасти город.

— Дорогой Исаак, а я ведь уже начал не доверять тебе, — проговорил Блейк, пытаясь разобраться в хаосе, который царил в его голове. — Похоже, меня пора сдавать в Бедлам.

— После такой ночи любой на твоем месте чувствовал бы себя так же, — возразил Бонэм, выходя вместе с миссис Малакин из комнаты и провожая ее до лестницы для слуг. — Ему сейчас нужнее покой, понимаешь, Малакин? Никаких сиделок. Доктор должен отдохнуть.

Бонэм вытолкал миссис Малакин на темную винтовую лестницу и запер за ней дверь на ключ. Затем поспешил назад в обсерваторию. Там он закрыл окно, плотно закрепив задвижку, посмотрел в зеркало, привел себя в порядок перед его серебристой гладью: пригладил волосы и вытер грязь с лица. В зеркале он заметил секариса, чья рука безвольно свисала со стола. Бонэм улыбнулся своему отражению.

Левой рукой Бонэм ощупал карман — бутылочка с деревянной пробкой была на месте. Он осторожно достал ее из кармана. На толстом синем стекле заиграл огонь из камина. Бонэм аккуратно вытащил пробку и заглянул через горлышко: в бутылке плескалась густая жидкость. Все еще держа пробку в руке, он опустил в бутылку мизинец и попробовал раствор, вкус был солоноватый.

Бонэм подошел к столу и снял с лица зверя свой платок, затем осмотрел секариса и особенно рану от пули. Затем он принялся рыскать по комнате в поисках средства, способного оживить секариса. Однажды он с ужасом наблюдал за тем, как Блейк подсоединил электрометр к дохлой лягушке, и она затряслась и задергалась, как живая, когда Блейк повернул ручку генератора и адские искры по тонким медным проводам побежали от электрометра к лягушке.

Они вместе с Блейком путешествовали к границам науки, магии и разума. У них было больше общих тайн, чем у двух братьев. Было даже такое, что они с Блейком вызывали дух давно умершего солдата, читая заклинания из книги «Небукатозис». И на несколько минут, точно тень, им явился призрак и рассказал, как его убили на постоялом дворе «Два моста», а тело его до сих пор так и не нашли. Оно лежит, заваленное кирпичами, в одной из верхних комнат.

И теперь Бонэм отчаянно рылся в шкафах, пока не нашел электрометр. Он размотал медную проволоку с катушки и протянул ее через всю комнату к столу. Обмотал концы вокруг запястий секариса, затем вернулся к шкафу и принялся быстро крутить ручку генератора. По комнате разлился запах жженой глины, похожий на серное дыхание ада. Бонэм посмотрел на зверя и увидел, что на его запястьях остались черные отметины. Электрометр не помог. Он принес только горелый запах чипсайдских таверн.

Бонэм убрал обратно в шкаф все приборы, тщательно намотав проволоку на катушку так, как она была намотана, и поставив электрометр так, как он стоял. И тут ему в голову пришла идея самому вдохнуть жизнь в секариса.

Он оглядел покрытое листьями лицо секариса, его запавшие глаза и сухие красные губы, которые были приоткрыты, обнажая черные зубы. Изо рта зверя доносилось зловоние болотного газа. Он знал, что нужно делать. Не колеблясь ни секунды, Бонэм поцеловал чудище и что есть силы дунул в его рот, чуть не задохнувшись от ударившего в нос смрада. Казалось, что запах пристал к его лицу наподобие какой-то вонючей вуали. Бонэм бросился к окну, повозился с задвижкой и наконец вдохнул свежий утренний воздух.