Элейн Каннингем - Короли и советники

Маттео не сразу сообразил, о чем она вдруг заговорила, но спустя миг он кивнул. Мало кто из прибрежных жителей не слышал о знаменитом пирате. Пухлая женщина средних лет с добродушными манерами стареющей молочницы, Старая Бесс, тем не менее, числилась среди самых кровавых и безжалостных капитанов Великого Моря.

— Мне довелось однажды переговорить с ней, — признал Маттео. — Два года назад она провалялась в горячке часть времени летних дождей в доме джордайни.

— Старая акула? — изумилась Тзигона. — Странно слышать, что джордайни вообще стали возиться с ней.

— Иногда преступники и чужеземцы оказываются в доме на лечении, чтобы студенты смогли пронаблюдать течение серьезной болезни или травмы, и изучить способы борьбы с ними, — объяснил он. — На самом деле никто не ожидал, что она выживет. Когда она очнулась, то настояла в качестве оплаты за уход поделиться с несколькими студентами знаниями о приливах и течениях. Но самыми интересными уроками были ее рассказы о сражениях, — сознался он, слегка улыбнувшись.

— Значит голос ты знаешь. — Тзигона прочистила горло и, улыбаясь, вытянула губы трубочкой, надула щеки и полуприкрыла глаза. Для пущего эффекта она шагнула под алый навес, и просачивавшийся сквозь него свет добавил рыжих отблесков ее волосам, раскрасив лицо в выжженный ветром розовый оттенок. Не меняя ни облика, ни черт лица, она сумела передать сущность веселой, розовощекой пиратки.

— И чо теперь, милок? — осведомилась она с жизнерадостным очарованием и акцентом северных Муншае. — Рыбным ножичком по глотке чикнуть, или присядешь на рабочий кончик пики?

Небрежный тон, которым она перечисляла все более и более кровавые методы убийства, больше подходил для служанки в таверне, объявляющей меню.

Маттео обнаружил, что улыбается, а гнев начинает утихать. Трудно было оставаться сердитым на Тзигону долго. Забавная девчонка, в конце концов, действительно хотела как лучше.

Кроме того, джордайн решил, что интерес представляют далеко не только ее бесконечные истории: в ней самой таилась какая-то загадка. От его внимания не укрылось, с какой легкостью Тзигона перешла на Общий, широко распространенный торговый язык, не пользовавшийся популярностью среди, в большинстве своем замкнутых и гордых халруанцев.

— А теперь кое-что из упадочных северных земель, — объявила она, сменив манеру речи с хриплого диалекта Муншае на подчеркнуто-протяжную.

Не спят, вернувшись с рейдаЗентил Кипа молодцы,Женщин всех убили —Но остались две овцы.

Добычи военной не вкусит солдат,Гурманом себя не зовет,Но как же тогда объяснит,Почему овцой от него так несет?

Звонкая, размеренная декламация напоминала классический стиль бардов, повествующих о сражении, или зачитывающих эпическое сказание о давно сгинувших героях. Комбинация отточенного тона и непристойного содержания заставила Маттео потрясенно покачать головой.

— Где ты наслушалась такого?

— Великие песни сохраняются, но дурные распространяются, — уведомила она со смешком. Он хмыкнул.

— Я не знаком с этой поговоркой, но она, по-видимому, верна.

— Поговорка? — Тзигона раздраженно поморщилась, но тут же заговорила о другом. — Так, что мы теперь будем делать?

У Маттео был ответ, хотя, как он обнаружил, его не слишком хотелось озвучивать.

— Боюсь, нам пора расстаться, — с искренним сожалением произнес джордайн, собираясь скинуть с плеча ее мешок.

Неожиданно встревоженная, она предупреждающе выставила ладонь. — Не клади его!

Вернувшиеся подозрения сопровождались острым приступом самобичевания. Отличительным свойством джордайни являлась сильная сопротивляемость магии, включая все средства магического сканирования. Поскольку соответствующие устройства и заклинания редко могли обнаружить их, джордайни представляли собой прирожденных курьеров. Сложные правила протокола не позволяли никому использовать их в этой роли, даже собственным патронам. Они могли нести только то, что помещалось в кожаные мешочки на поясе, и запоминали сообщения вместо того, чтобы брать с собой свитки. Приняв сумку Тзигоны, Маттео пошел против традиций, нарушив несколько основополагающих правил. А не подумав о причинах, по которым девушка вручила ему свою поклажу, Маттео доказал, что слова о его наивности более чем соответствуют истине.

— Что там? — потребовал он.

Не дожидаясь ответа, он распахнул мешок и запустил туда руку. Пальцы сомкнулись на гладком, твердом цилиндре, и, под грохот колотящегося сердца, на свет появился деревянный тубус для пергаментов.

— Книга заклинаний, — ошеломленно выдавил он. — Ты же сказала, что не маг.

— Не обязательно быть магом, чтобы знать цену таким вещам! — процедила Тзигона. — На рынке за нее можно выручить немалую сумму, только продавать надо после захода солнца и подальше отсюда.

Маттео окатила волна облегчения, удивившая его самого — как и понимание того факта, что ему куда легче иметь дело с Тзигоной-воровкой чем с Тзигоной-волшебницей. Конечно, воровство он не одобрял, но в его мире маги могли исполнять только две роли: патроны, которым надо служить, или враги, которым надо противопоставить свое мастерство и победить.

Мысль о битве заставила его внимательнее взглянуть на магические отметины на тубусе, в поисках какого-то признака школы и могущества его владельца. Это было важно. Сражения нужно избежать, если представится такая возможность, но он сомневался, что обворованный чародей даст ему шанс объясниться.

Почти сразу он нашел то, что искал. Легкие штрихи на темном дереве изображали ворона, примостившегося на вершине треугольника — символы смерти и обновления, несомого смертью, так что, скорее всего, речь шла о некроманте.

Поморщившись, Маттео бросил тубус обратно в мешок. Некроманты не занимали ведущих позиций в иерархии магов Халруаа, и не считались особо могущественными, но связываться с одним из них джордайну не хотелось.

— Что-то не так? — быстро спросила Тзигона.

— Не считая того, что ты опять заставила меня нести ворованную вещь? — обвиняющим тоном уточнил он. Девушка окинула его проницательным взглядом.

— Прости конечно, но тебя это, похоже, не сильно беспокоит. Когда я сказала, что собираюсь перепродать этот свиток, ты явно вздохнул свободнее. Судя по всему, я опять наступила на один из твоих драгоценных законов джордайни.

Ее замечание заставило Маттео задуматься, не может ли быть такого, что он действительно больше заботится о законах ордена, чем о простых материях правильного и неправильного. Воровство, по его мнению, являлось неправильным, в то время как магия, строго говоря, нет. Но, хотя общение с ворами ни в коем случае не считалось приемлемым, дружба с магом может привести его к изгнанию, или даже к казни. Подобное соотношение выглядело странновато.