Елена Плахотникова - Ларт Многодобрый

Из кустов слышалось благодарное ворчание и жадное чавканье. Ну хоть кто-то доволен. Не зря, получается, я в воду лазил. Накормил вот зверюг. А то они за пару дней всю живность на столбе поели. Теперь можно спать спокойно. Правда, я чуть не лишился важной части организма. Но ведь обошлось же!.. Отделался только испугом. Кажется. Надеюсь, это не повлияет на ее работоспособность. Единственный объект, на ком можно испытать, – Машка, но боюсь, на нее у меня только с помощью домкрата поднимется.

Или я себя недооцениваю?..

Если смешать потоп и пожар, то ничего хорошего не получится. Идти по мокрой почве среди черных обгорелых стволов – удовольствие то еще. «Приятнее» только лежать среди всего этого. И стараться не уснуть. Потому что спать в это время нельзя. Но очень даже хочется. Вот и слушаю Машкину болтовню.

Мужик, баба, луна и сказки ночь напролет – чего-то мне все это напоминает…

Фыркнул, и Машка тут же:

– Тебе неинтересно, ларт? Мне замолчать?

– Интересно. Говори дальше.

Машка реально интересную информацию выдает «на-гора». Но после ее рассказов покой мне только снится. Забавный Машка зверек. Как и те волчары, что еще два дня назад были нашими соседями. Мы расстались, когда перешли каньон. Волк как спрыгнул с бревна, так и пошел, не оглядываясь. Детеныши за ним потрусили. А вот волчица подошла ко мне. Близко. «Улыбнулась» на все свои – сколько там у нее зубов? – и сунулась носом мне в пах. Я настолько обалдел, что даже не сообразил заорать или отойти. Ну позади каньон, а в сторону бежать… И далеко бы я убежал от такой зверюги? Пока изображал из себя вусмерть перепуганного, самка потыкалась в меня носом, а потом глянула одним глазом. Искоса. Низко голову наклоня. Вроде сказать хотела: «Встретимся еще, милый. Теперь я знаю, как от тебя пахнет». И ушла. Не оглядываясь.

– Забавная зверушка, – сказал я потом. Когда голос ко мне вернулся.

Машка тогда посмотрела на меня тоже искоса. Только голову наклонять не стала.

– Я за ней не пойду, – заявила. Как отрезала.

И я за ней не пошел. За волчицей в смысле.

– Я могу рассказать о них, если ты не знаешь. Потом, – предложила Машка ближе к вечеру.

– А почему потом? – Не так уж мне любопытно было. Про волков я и сам такие побасенки знаю – закачаешься, но идти полдня молча… Вот и спросил для поддержания разговора.

– Нельзя говорить о хозяине в его доме, – ответила и замолчала. До ночи.

И вот это «потом» наступило. Небольшой получается «дом» у четырехлапых. Полтора дня на запад и… Не знаю, правда, сколько на север и восток. Но вряд ли очень много. У наших серых тоже территория не со штат Юта.

К мосту мы выйдем завтра. До пожара в лесу были тропинки. Не самые короткие, но довольно безопасные. А теперь весь лес стал сплошной ловушкой. Идти лучше всего вдоль разлома. Его дыхание не дало сгореть всем кустам и травам. От них начнется новая жизнь. И еда там найдется. Какая-нибудь. Так сказала Машка. Еще вчера. Когда выбирала путь. А я не стал с ней спорить. Было бы из-за чего. Мне пополам куда идти и чего делать. Настроение как в отпуске. Когда день выдался совсем уж свободный. Типа: иди куда хочешь, делай чего можешь. Чего душа желает и кошелек дозволяет. А не хочешь идти, вызови «массажистку» в номер и расслабляйся по полной программе. Получишь все, чего сможешь придумать и оплатить.

Придумать-то я много чего могу. И с оплатой дело не засохнет. Спасибо тому придурку, что обобрал меня. Вернул я кое-что из своего добра. Потом. В барахле одного безвременно почившего нашел. И блокнот с ручкой отыскался. У другого. И мешочек со знакомой уже «чешуей». Свои взял или чужие – мертвому бабло без надобности. Брал вроде как для прикола, а «чешуя» самой ходовой монетой этого мира оказалась. Так что из Храма я вышел совсем даже не бедным. Да только мало радости от бабок, если купить на них ничего не можешь. В лесу ни супермаркета, ни такси нету. Чего нашел, то и пожевал, а потом на своих двоих дальше потопал. И гостиницы здесь нету. Под куст лег и небом прикрылся. А вместо развлекательной ночной программы – Машкины рассказки.

– …нельзя поймать свою тень. А Храм – это тень Неназываемого. В его тень и приходят чарутти, прожившие одну жизнь. Приходят, чтобы измениться и прожить еще одну…

– Стоп, Машка! А волчара тут при чем?

Ну сказочница!.. Обещала одно рассказать, а метет совсем другое. Пользуется тем, что слушаю ее вполуха.

– Кто?

– Волчара. Ну лохматый наш приятель. Зеленоглазый.

– Ты меня не слушал, ларт. – И тяжелый такой вздох. Будто я жуть как огорчил ее своим поведением.

– Да слушал я, слушал…

– Тогда должен был услышать, что тот, кого ты называешь Зеленоглазым, это чарутти. Они понимают язык зверей и птиц. И разговаривать с ними умеют. Это всем известно.

Я промолчал… Всем так всем. Не говорить же, что я первый раз об этом слышу.

– Когда у чарутти заканчивается Нить Жизни, он становится арсиром…

– Кем?!

Еще один тяжелый Машкин вздох.

– Арсиром, ларт. Тело арсира покрыто шерстью, и он похож на зверя. Того зверя, кем он чаще всего становился, когда был чарутти. Слуги Неназьшаемого не могут отыскать его в таком облике. Раз в сезон арсир может принять свой прежний вид. В ту ночь он возвращается к племени и разговаривает с кем хочет. А его ученик становится зверем вместо него.

– Значит, волчары и есть эти самые… как их? Арсиры.

– Нет.

– Как это нет?! Ты же сама сказала…

– Это ты так понял. А я…

– Вот что, давай дальше о зверюгах. А обо мне и тебе потом поговорим.

«Может быть». Но озвучивать это я не стал. Не знаю уж почему.

– Среди них нет арсиров. Он – арсойл. Она – чарутти. Или ученица чарутти.

– Откуда ты…

– Это же видно.

– Ну-ну…

Нет слов. Хочешь – верь, не хочешь – вставай и проверяй.

Машка зашевелилась под боком. Перевернулась, чтобы на меня посмотреть. Никак не привыкну, что глаза у нее ночью светятся.

– А ты не знал этого?

– Чего?

– Про чарутти и арсойла.

– Ты рассказывай, Машка. А вопросы здесь спрашиваю я.

Странно, но это подействовало. Она стала говорить дальше. Уткнулась в меня лбом и острыми коленками, зашептала.

– Чем дольше живет арсир, тем труднее ему возвращать свой прежний вид. А если ученик редко приходит к арсиру, то чарутти может так крепко уснуть в теле зверя, что не проснется даже в Ночь Возвращения. Если арсир пропустит несколько Ночей подряд, то станет арсойлом. И только очень сильный чарутти может разбудить его. Если захочет.

– Ага. Если захочет. Стало быть, она пришла его будить.

– Нет.

– Как же «нет»?! А зачем тогда?..