Анастасия Пак - Путь тени

– Да что там говорить! – словно по команде подняли крик женщины. – Убить ведьму! Пакость эдакая! Нечисть! И на детей наших болезни наводит! А на днях у Родня изба сгорела дотла, вынести ничего не успел. Не иначе, как она огонь заняла! Убить!

– Убить! Убить! – поддержала толпа, заглушив укоряющий голос старосты. – Ты б отошел в сторонку, Древень. Околдовала ведьма, ясно все! А нечестивое отродье убить!

На лицах людей ясно читалась злоба, подогреваемая их же криками. Ненависть, затаенный, заглушаемый в себе страх перемешались и рвались наружу. Это были вопли людей, не способных побороть в себе чувство непонятной темной зависти к другому человеку, обладающему большей силой. Человеку, заставляющему себя бояться.

– Велена, лесом убегай да дитя сбереги! – строго приказал Древень и двинулся вперед, не торопясь, давая время жене и отбирал его у себя.

Ведунья застыла. День рассыпался, бился, раня острыми краями. Рука крепко сжала медную пластинку с острыми краями, ладонь почувствовала влагу выступившей крови. Она не могла заставить себя отступить от самого любимого, самого дорогого. Хотелось сделать хоть что-нибудь, лишь бы не стоять на одном месте. Острые края пластины врезались все глубже в кожу, кровь быстро заструилась по тонкому запястью, но даже боль не могла вывести ее из оцепенения, только в сознании неожиданно прозвучал давно позабытый голос, напомнив: "Выбор окончателен".

Она знала, что Древень силен, но со всеми ему не совладать. Стояла и смотрела, как его пытаются отбросить в сторону, но отлетают сами, мир вдруг закружился вихрем вокруг их дома. Он бил, превращая лица в кровавую маску, ломал, выворачивая кости наружу… но и вконец озверевшие селяне, уже не желая заканчивать дело миром, били его, толкали из рук в руки. Один из них, растолкав своих, с ходу воткнул в грудь Древеню вилы, и Велена отстраненно, будто со стороны увидела, как их концы вылезли у него из спины. Прорвав рубаху они рванулись назад. Крик клокотал у нее в горле, вырываясь сиплым шипением, широко раскрытый рот страдальчески искривился, она силилась выдавить хоть единый звук, позвать его, и не могла, только хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Древень падал неимоверно долго. Падал, падал, запрокидывая голову и ловя ее взгляд в последнем прощании, а они били и били, коверкая красивое сильное тело, уродуя дорогое лицо, а его глаза смотрели и приказывали бежать. Тускнея они все еще смотрели на нее, любя взглядом, сгустком чувств в один миг говоря все, что хотел, уходя в бесконечную дорогу счастья без нее…Это падение заканчивалось и вновь начиналось у нее перед глазами, повторяясь замедленно, словно для того, чтобы она увидела все до малейшей детали, увидела и запомнила навсегда. Их дитя громко испуганно плакало, и этот плач притянул ее к себе. В этом вращающемся мире она неловко подхватила малышку на руки и бросилась бежать, видя его глаза, они будто вели ее сквозь лес, сквозь мир, все дальше от их дома, цепко держа ее взгляд.

Бег, бег, бешеный стук сердца, разорванного пополам, деревья летели навстречу, свист ветра в ушах. Бег, бег, стук, бег, стук… Она теперь одна, нет, не одна. С ней Древень, и их дитя. Нет, Древеня нет, только дитя. А Древень? Где он? И снова взгляд, падение тела, запрокинутая голова, кровь…Древе-е-ень?! – крик. Чей? ЕЕ?! А взгляд тащит, продирает ее сквозь лес. Древень? Где ты? Где…где я? Зачем? За что? Почему? Шаг, стук, шаг, стук, взгляд. Он мертв.

Двенадцать лет прошло, но Велена помнила этот взгляд. Он вывел ее из леса на дорогу, спас от смерти ради дочери. Семнадцать лет – ей теперь столько же, сколько было Велене, грустной девушке, встретившей свою судьбу. Древень. С ним ушло счастье, их небесная любовь. Но она все еще живет ради дочери, ради памяти. Воислава выросла такой похожей на нее, а характер и глаза отца. Сильная, решительная, живое ранящее напоминание о том, что когда-то было.

В Рынске Велену, будто бы сбежавшую от лихого люда, приняли настороженно. Время такое – верили люди, что с новым человеком может прийти и новая беда. Столько лет прошло, а они так и остались чужаками. Сначала на красивую молодую женщину заглядывались, звали замуж, но Велена оставалась верна Древеню, и от женщины отступили. Веяло от нее силой, дремлющей, но могучей и стали косо посматривать люди, сами не понимая причины. Вроде хозяйство маленькое, а ладное. Как же так? Ведь женщина без мужчины не может совладать со всем. И дом уютный и дочь подрастает… такая же гордая, холодная – чужая. Зависть, обида на отказы копились, непонятный горящий, как крохотный черный огонек страх жег душу, перерастая в тихую злость, затаенную ненависть…

Воислава на ходу поигрывая тонкой стрелой, пошла с утра в лес. Среди деревьев она всегда чувствовала себя в безопасности. Здесь можно было бродить целыми днями. Она легонько сжала подаренную матерью медную пластинку и ощутила душащий приток сил. Ей это нравилось, словно резкий холодный порыв ветра он захватывал дух и подбрасывал в воздух павшую листву. Легкий шум привлек ее внимание. Тихо ступая, Воислава натянула лук, сорвавшаяся стрела пронзила длинноухого зверька, затаившегося за кустом. Подхватив добычу, она спрятала ее в заплечный мешок и поспешила домой, задерживаться сегодня не хотелось. Что-то тревожило, но что?

Нахмурившись, она выбралась из-за деревьев и пошла к дому, но на площади натолкнулась на путника, попросившегося вчера на ночлег к соседям. Его страшно изуродованное лицо напоминало разбитую и неумело склеенную глиняную миску… и что-то еще.

Он бил, превращая лица в кровавую маску, ломал, выворачивая кости наружу, а окружавшие обрушивались на него, превосходя силой, числом, били в грудь вилами, колами и рвались за спину, но он словно зверь, отшвыривал их назад, защищая, защищая…их?

Воислава так и не смогла забыть, как убивали отца. Сейчас это ярко вспыхнуло перед глазами и среди мелькавших обликов нападавших она наткнулась на отлетевшего израненного человека с кровавым месивом вместо лица. Оно совместилось с лицом путника и застыло, приклеившись чертой к черте. В темных глазах Воиславы мелькнул затравленный ужас, бросивший ее вперед: ей навстречу шла мать, все такая же хрупкая, с большими печальными глазами. Миг и она встретилась взглядом с прошлым, взгляды прорезали насквозь, прокалывали, как тонкая острая игла с отравленным острием. Лицо путника перекосилось:

– Ведьма?! – его глаза расширились. – Ведьма!

Обернувшись он закричал:

– Ведьма! Ведьма!

Велена оцепенела – это был кошмар, много раз приходивший к ней во сне, безумная фантазия, внушенная страхом. Словно не было двенадцати лет и она вновь стоит на дворе перед домом, спрятавшись за спину Древеня, а люди кричат, обвиняют ее, трясут кулаками… Но Древеня не было, зато толпа быстро собиралась, окружая путника и бросая на нее подозрительные взгляды. Он что-то объяснял, указывая на нее пальцем, голос срывался на визг, и лица людей темнели, черты искривлялись, выпуская на поверхность все таимые помыслы. Первым на Велену взглянул Милослав, когда-то тоже получивший отказ. Тогда его взгляд был гневным, теперь стал злым и мстительным.