Мефодий Громов - Пасынок Судьбы

Это место было похоже больше не на коридор, а на общежитие: через одинаковое расстояние (примерно 8-10 метров) стояли двери с табличками, на которых было написано (выцарапано?) готическим стилем имена, или что-то в этом духе. Так же я отметил, что этого языка я не понимаю. А жаль.

Неожиданно, в абсолютно пустом коридоре из ниоткуда возникли люди. Да, появились прямо-таки из воздуха! В такой же одежде, как и мальчик, только капюшона ни на ком из них не было.

Сразу же стало немного тесновато, а чужие голоса разрезали тишину ножом, заставив ненадолго нахмуриться. Я скользнул ближе к стене.

— …Смотрите, вон он!

— …Стоит в капюшоне. Да, он действительно странный…

— … Тсс! Он может услышать!..

Голоса доносились сразу отовсюду, и невозможно было определить, кто именно из этой толпы людей недолюбливает паренька.

Я не мог прочитать таблички, однако отлично понимал речь, как будто знал этот язык всегда, хотя и он не был мне знаком — какой-то бредовый набор звуков. Такой парадокс меня немного озадачил…

Мальчик немного наклонил голову, кулаки его сжались. Только сейчас я заметил, что меня никто не видит (или очень старательно пытаются не замечать) и решил посмотреть на лицо мальчика. Я плавной походкой приблизился к нему и присел на одно колено, заглянув под капюшон.

Мальчик был совсем юн — не больше двенадцати лет. Тень капюшона скрывала его глаза, однако на него было больно смотреть: красное лицо, подергивающаяся нижняя губа, расширяющиеся ноздри, и слезы, неустанно скатывающиеся по щекам. Мальчик яростно вытирал лицо рукавом, стараясь, что бы никто не успел заметить его слабости.

Вдруг, как по волшебству, все люди вокруг исчезли, остались только мы вдвоем. Я бегло осмотрелся, и, не найдя ни одной души снова повернулся на мальчика.

Может показаться странным, но я ничуть не удивился, когда мальчик стал расти. В прямом смысле этого слова. Его плечи становились все шире, когда до моего роста оставалась едва ли одна голова, я заметил недобрую ухмылку на его лице, а то и вовсе оскал хищника. Он, все так же не поднимая головы, потянулся ко мне и задел правое плечо. Моя рука перестала слушаться меня, и теперь нервно дергалась, в попытке избавиться от слабой хватки паренька.

Наконец, захват ослаб…

…Меня вышвырнуло из постели с такой силой, что я чуть не сбил Машу, которая с испугом сидела рядом со мной. Я бешеными и дергающимися в орбитах глазами смотрел куда-то вдаль, еще не совсем понимая, где я. Тяжелое и хриплое дыхание наряду с головной болью — не шибко хорошее начало дня.

Я медленно провел рукой по лицу, и, смазав какую-то жидкость на подобии воды, сильно удивился: тело было холодным, прямо-таки безжизненным.

— Кай, все хорошо, я здесь, — прозвучал где-то справа убаюкивающий и немного испуганный голос Маши. Только сейчас я понял, что она все это время гладила меня по голове и что-то говорила. Я позволил себе немного расслабиться.

Маша прижала меня к своей груди, и где-то сверху я слышал немного приглушенный голос:

— Все хорошо, это был кошмар… — ее успокаивающий голос действовал отрезвляюще и через несколько минут я будто бы проснулся снова.

— Я в порядке, полном, — я надеялся, что мой голос будет хотя бы немного уверенным, а на деле получилось какое-то дряхлое кряхтение простудившегося старика.

Я попытался отстраниться от Марии, но она всего лишь позволила мне занять сидячее положение, и теперь держала мою руку, а я знал, что просто так она ее не отпустит…

— Что со мной было? — спросил я, одной рукой массируя виски — боль в голове постепенно утихала.

— Тебе снился кошмар…

— Ну, это я понимаю. Почему ты оказалась рядом со мной?

— Ты плакал во сне. Я попыталась тебя разбудить, но ты начал сопротивляться, а потом проснулся.

Коснувшись лица, я понял, что это за жидкость.

— Спасибо, — натянуто улыбнувшись, я с благодарностью повернулся к Маше.

«Да у нее самой глаза на мокром месте! — подумал я. — Она переживала больше чем я!».

— Извини, — я виновато опустил взгляд. — Что переживала за меня…

Неожиданно Маша снова прижала меня к себе и прошептала:

— Дурак…

Это объятие длилось меньше секунды, после чего Мария поднялась и быстро ретировалась, не сказав больше ни слова и даже не обернувшись.

«Это что сейчас было? — Я так и не понял, что произошло. А может, это и к лучшему?»…

Махнув на все рукой, я попытался встать. Тяжесть никуда не делась и снова вдавливала меня в пол. Благо, через минуту отчаянных трудов я все-таки обрел равновесие и зашагал в направлении Маши, надеясь найти там Айнера.

Нет, ну что за киры? Либо я просыпаюсь один, либо меня будят пинками в бок, к тому же при первом случае я иду всех искать, а при втором как-то неприкольно…

Мои босые ноги шлепали по влажной поверхности скалы, местами поскальзываясь. Разряженным и тяжелым воздухом было тяжело дышать, но постепенно я привык. Резкие порывы ветра на такой высоте заставляли трястись мое тело так, будто стоял лютый мороз, хотя Адланд находится в субтропиках и ниже двадцати никогда не опускается; но я-то находился на приличной высоте, тем более, что эта гора была слишком странной и носила дурную славу. Несмотря на неблагоприятное утро, я все еще окончательно не проснулся и клевал носом, едва моргнув. Плотный утренний туман напоминал решето, когда сквозь него едва-едва пробивались лучики солнца.

Я снова вздрогнул, обняв себя за плечи.

«Ну и где же они?.. — раздраженно подумал я». Будто в ответ на мои мысли сверху послышалось:

— Кай, что ты там топчешься? У тебя есть полчаса на завтрак и мы приступаем к новым тренировкам!

Я поднял голову на голос: Айнер парил в небе, его Ки описывало замысловатые фигуры вокруг него, иногда ярко вспыхивая. Это было завораживающее зрелище — именно так тренируют потоки Ки настоящие мастера.

И мысленно сжал кулаки:

«У меня тоже есть свой козырь! Скоро я догоню тебя!!!» Но, быстро вспомнив, сколько у меня времени, заторопился назад, прикидывая идеи «расправы», не забывая думать о завтраке…

Оставалось несколько минут до назначенного времени, когда я уже стоял в ожидании на новом каменном плацу.

Я с грустью вспоминал о любимой старой полянке, где меня хоть и пинали все, кому не лень (и даже кому лень), но меня всегда спасал от серьезных травм травяной настил.

Постучал ногой по скале:

— Ну и, — я вопросительно глянул под ноги. — А ты не дашь меня убить этим двум извергам?

Гладкая, твердая поверхность скалы благоразумно оставила свое мнение при себе.