Наталья Бульба - И осталась только надежда…

Я уже собирался открыть дверь, когда из-за поворота показался тот же воин, который дожидался моего возвращения с Земли. Я усмехнулся, угадывая следующий ход моих неожиданных соперников.

– Мой лорд, – начал он и замялся. Не от смущения, сдерживая невольную улыбку.

– Говори, – великодушно бросил я, надеясь, что он не заметит алчного блеска в моих глазах.

– Лорд Элильяр просил вам передать…

И опять пауза, во время которой он рассматривает узор на мраморных плитах на полу.

– И что же просил мне передать лорд Элильяр? – невинно поинтересовался я, пытаясь представить, что могут испытывать в такой ситуации даймоны.

Нужно будет спросить у Закираля.

– Лорд Элильяр, – решительно заговорил воин, продолжая смотреть мимо меня, – просил передать, что благодаря вам выиграл дюжину бутылок лучшего дарианского вина из запасов бывшего ялтара.

Я вопросительно приподнял бровь, словно уточняя, правильно ли я понял сказанное. Ну отец!

Впрочем, я бы покривил душой, утверждая, что не ожидал чего-нибудь подобного. Я, конечно, делал успехи на стезе правления темными эльфами, но до виртуозной небрежности старшего родича мне было все еще далеко.

– Тогда передай лорду Элильяру, что, раз я посодействовал его выигрышу, пусть не забудет прислать мне половину.

Бедный малый! В какой-то момент мне даже стало его слегка жаль. За просто так попал между двумя правителями. Но я вовремя остановил сам себя. Не только потому, что в его глазах плескалось лукавство. Я попытался сообразить, зачем отцу понадобилось демонстрировать мне способности этого эльфа.

Эльфа ли?

Сканирующее заклинание обволакивает его вместе с моей многозначительной улыбкой: что теперь скажешь?

Ответы на оба вопроса получил довольно скоро. В том, что передо мной стоит темный эльф чистых кровей, сомневаться не пришлось. К тому же маг, который на мое любопытство реагировал искренним весельем. Не очень тщательно скрываемым.

– Лорд Элильяр просил передать, что готов уступить все.

Легкость в общении, ирония, которая не бросается в глаза, но тем не менее заметна. Великолепная выправка, но с той небрежностью, которая прячет под собой хорошую школу придворного этикета. Приятен наружностью, не юнец, но младше меня лет на двести.

И… Последняя мысль показалась мне несколько запоздалой. Не заметить черты, присущие нашему роду!

– Как твое имя, воин? – ухмыльнулся я, давая понять, что его тайна мною разгадана.

– Лорд Себастиан Тер’Арен.

– Здравствуй, племянник. – Я шагнул ему навстречу, раскрывая объятия. Видя его впервые, я не мог не ощутить присущей ему открытости. Это импонировало, заставляя отбросить воспоминания о другом родиче, которого я жаждал вычеркнуть из своей жизни. – Я рад видеть тебя на своих землях.

– Благодари за это отца. – Ничуть не стесняясь присутствия даймонов, он от всей души похлопал меня по спине (и у кого только научился), а когда я закряхтел, давая понять, что еще один удар, и ему придется отвечать за мою раннюю кончину, отступил назад, продолжая улыбаться. – Мама передает тебе слова своей любви.

Вопреки желанию справиться с горечью нахлынувших воспоминаний я не смог. Тот год, когда старшая сестра стала женой правителя темных эльфов одного из соседних миров, оказался для нашей семьи трагичным. Очередной заговор против отца закончился смертью наследника, тут же лишив легкости мою жизнь.

– Она все так же хороша? – Мы продолжали разговор в коридоре.

Несмотря на то что Элильяр проявил к нему доверие, а я испытывал симпатию, позволить ему войти в комнату сына я не мог. Надеюсь, он поймет, чем вызвана подобная предосторожность.

– Кроме личного послания для тебя у меня с собой еще и ее портрет. – И, кивнув на дверь, добавил: – Мы ждем тебя.

Он уже скрылся за поворотом, а я все смотрел ему вслед, сводя воедино имеющиеся факты: его появление, присутствие отца и Закираля. Один Элильяр неплохо вписывался во множество версий происходящего, а вот вместе с ялтаром…

Эти загадки не изменили ни моего настроения, ни намерений. Жизнь вновь расставляла приоритеты, отодвигая на второй план то, что еще вчера казалось незыблемым. Я нес ответственность за свои земли, своих подданных, но разве нужно мне было все это, потеряй я Леру или детей?

Ответ был очевиден. Я готов был без всякого сожаления отказаться от власти, но лишиться тех, кто был мне дороже самого себя, – нет, это было выше моих сил.

– Папа! – Когда я вошел, Вэон завтракал, угрюмо посматривая то на тарелки, то на наставника.

Знакомая картина. Довольно интенсивные для его еще не до конца сформировавшегося организма тренировки требовали особого питания. Многие блюда из тех, которые являлись обязательными, до сих пор вызывали у меня отвращение.

Моя улыбка стала для него разрешением выйти из-за стола. Недовольство старого воина, который когда-то надзирал над детишками Саражэля, я стойко проигнорировал.

Подхватив его на руки, шепнул в самое ухо, словно мы с ним были заговорщиками:

– Я был у мамы.

Я не видел его лица, но ощутил и то, как напряглось его тельце, и, как он судорожно сглотнул, не смея задать свой вопрос.

– Она просила сказать, что очень тебя любит и… – Я чуть помедлил, пытаясь понять, насколько я верю тому, что собираюсь сказать, и вынужден был признать – я не буду лукавить ни ему, ни себе. – Все будет хорошо. Они с Амалией скоро вернутся домой.

Его руки крепче обхватили меня за шею, а на щеке, к которой он прижался, стало влажно от слез, которые он стеснялся мне показать.

Я был значительно старше его, когда стоял у кровати умирающего брата и из последних сил прикусывал губу, чтобы не разрыдаться от отчаяния, которое сжимало мое сердце. Отец был рядом, но казался настолько отрешенно спокойным, что я сравнивал себя с ним и стыдился своей слабости. До тех пор, пока он не подошел ко мне, ни слова не говоря, прижал к себе и сказал, не обращая внимания на то, что в комнате мы были не одни:

– Это глупость, что воины не плачут. Плачут! Плачут собственным сердцем, душой. Не от жалости к самим себе – провожая тех, кто был дорог. А потом берут в руки оружие и идут в бой, сражаясь и за себя и за ушедших. Сейчас ты – воин, и твои слезы – это слова любви, которыми ты благословляешь его путь за грань, но, как только жизнь покинет его тело, ты станешь будущим правителем. И вот тогда слез уже не будет. Ты просто сделаешь все возможное и невозможное, чтобы покарать его убийц.

Брат ушел, не увидев ни того, как рыдал я, прижавшись лицом к его безвольной руке, оплакивая несправедливость судьбы, одним ударом лишившей меня близкого существа, ни того, как, стоя у окна, сжимал кулаки Элильяр.